Наступило 8 ноября – день перед Survivor Series. Я был в раздевалке арены Cobo Hall в Детройте. Переговоры с Винсом зашли в тупик. Я был на пределе из-за смеси различных чувств – чувство вины боролось во мне с желанием добиться справедливости. Я понял, что Винс уничтожил бы моего персонажа просто ради извращенного удовольствия. Я повторял себе, что, если бы я остался в WWF, Шон и Хантер сделали бы все, чтобы выжить меня из компании. Джек Ланза подошел ко мне и заявил, что я поступаю правильно с точки зрения бизнеса: «Я бы тоже не отдавал пояс этому маленькому ублюдку!» Я так и не узнал, действительно ли это было на уме Джека или он пытался спровоцировать мою реакцию, чтобы преподнести ее в своем варианте боссу.
Я позвал Эрла Хебнера в грязную душевую в раздевалке. Я посмотрел ему прямо в глаза и сказал: «Завтра, Эрл, тебя попросят подставить меня». Он скривил рот и с наполненными слезами глазами пообещал: «Клянусь жизнями своих детей, я этого не сделаю. Да я скорее уйду! Если меня попросят об этом, я пошлю их ко всем чертям, Брет, клянусь тебе!» Я успокоил его и попросил просто рассказать мне, какой у них план, когда он узнает, об остальном я мог позаботиться сам. Я сказал, что буду настаивать, чтобы его назначили рефери, потому что я доверял ему. Чем дольше мы говорили, тем более решительным он мне казался. Я никогда не забуду слезы в его глазах, когда мы пожимали руки.
Просочились слухи, что я ухожу в WCW, и во время командного матча 3 на 3 в тот вечер меня мучила кричалка: «Ты продался!» Меня беспокоило, что они не понимали, что меня выдворили из компании; все же после матча, когда я обходил ринг, мои фанаты обнимали меня, а из глаз некоторых лились слезы.
Мне казалось, словно я присутствовал на собственных похоронах. Всю ночь я не мог заснуть из-за тяжелых мыслей о предстоящем матче в Монреале. В моей голове Винс и я, не моргая, пристально смотрели друг другу в глаза. Я никогда не пойму, почему Шон не мог проиграть мне в Монреале и выиграть пояс на следующем Raw на глазах у большей аудитории. Так я не потеряю самоуважение, а Шон выиграет пояс.
Я встретил Джули и детей в монреальской гостинице и вскоре я уже шел за кулисами Molson Center, а съемочная группа Пола Джея фиксировала каждый мой шаг. Хотя Пол закончил съемки еще в сентябре, я предложил ему снять мой последний матч с WWF в Канаде. Джули и дети были переполнены эмоциями. Блэйд и Бинс были слишком малы, чтобы осознавать происходящее, но они понимали, что происходит что-то нехорошее.
Я отправился на поиски Винса, а Пол предложил не отключать мой скрытый микрофон. Винс поздоровался с Джули, улыбнулся и пошутил с детьми, а потом мы отправились в его раздевалку, чтобы поговорить. Он заметил большую красную маковку, прицепленную к моей футболке, и я пояснил, что это традиция дня памяти погибших. Я заметил, что этот канадский сюжет загнал меня в угол: «Сегодня я вряд ли смогу не казаться героем». Я грубо спросил: «Так что ты хочешь сделать?»
Винс скривился: «А что ты хочешь сделать?»
Поскольку слух о моем уходе просочился наружу, я предложил использовать чье-нибудь вмешательство в конце. Я сказал, что могу выиграть сегодня, но сдать пояс на Raw в Оттаве на следующий день. Это было всего лишь предложение, а не требование. Мы оба признались, что чувствовали себя преданными. Я заметил, что никто не должен был знать, что я ухожу, но Винс уже успел испортить мою репутацию. Винс сравнил свое поведение с тыканьем в меня палочкой, что я воспринял, как признание, что он пытался спровоцировать меня сознательно. Наконец Винс сказал, что хотел, чтобы все закончилось правильно. Я выдохнул с облегчением, полагая, что мне позволят уйти так, как я хотел. Голос Винса смягчился, когда он сказал:
— Все, что мы обсуждаем, это Тед Тернер. Он стоит между тобой и мной. Вот и все. Я не смогу объяснить, как я буду ценить все, что ты когда-либо сделал для компании. Будь я проклят, плевать на деньги Теда Тернера и все это дерьмо, нет причин для двух людей, которые провели столько времени вместе, так близко работали столько лет, нет причин для нас иметь какие-то проблемы.
— Не могу не согласиться, — ответил я. – Я никогда и не хотел уходить. Но мне очень важно то, что со мной сейчас происходит. Возможно, по сегодняшнему дню меня запомнят на всю жизнь. Я не вижу больших перспектив в будущем. Но мне нравилось мое путешествие. Моя история навсегда останется здесь, поэтому я так упрямлюсь. После 14 лет просто будет неправильно уйти отсюда на минорной ноте. Я буду скучать по этой компании. Ну что, на том и порешили?
— Ох-ух. Окей.
— Так гораздо легче.
— Ага.
Я улыбнулся и сказал:
— Нельзя ничего загадывать, возможно, я еще вернусь сюда, если ты захочешь.
Винс хихикнул:
— С удовольствием!
Для ясности я спросил:
— Ну, так что ты хочешь сделать сегодня?
Тогда Винс детально объяснил, что DX вмешаются в матч, когда я поймаю Шона в шарпшутер. Основание Хартов выбежит мне на выручку, и все закончится большой кучей малой, в которой я должен буду побить Хантера и даже Чайну.
— Марки думают, что все происходящее – шут, — продолжил он. – Я собираюсь воспользоваться этим. Я не буду комментировать матч, а вокруг ринга соберется толпа охранников в форме. Но я готов выслушать предложения.
— Ладно, — сказал я и пожал его руку. – Найду Шона и обсужу все это с ним.
— Как хочешь, — сказал Винс. – Я сведу вас с Пэтом, чтобы составить матч — он лучший.
Несколько минут спустя Карло встретил меня за кулисами Molson Centre, и я рассказал ему, что Винс разрешил мне уйти с высоко поднятой головой. Карло зарыдал. Во многих смыслах я оказался там, где был, благодаря Карло. Он помог мне заключить контракт, дававший мне столько свободы, что Винс вряд ли захотел бы это долго терпеть или оставлять прецедентом. Но я верил в то, что этот контракт мог меня защитить. Если бы не я, Карло бы не был там, где оказался, и наоборот.
Сняв микрофон и переодевшись, я нашел Шона. В последний раз я попытался быть с ним предельно открытым. Он заметно нервничал, но заверил, что не хочет иметь проблем со мной и без проблем сделает все, что нужно. Пэт заметил, что было бы круто, если бы Шон запер меня в шарпшутер, а я бы реверсировал прием. Этот спот задал бы темп фантастической второй половине матча.
— А кто рефери? – Спросил я.
— Эрл, — ответил Пэт.
Я улыбнулся про себя: «Ну ладно».
Я рассказал сценарий боя Эрлу, Оуэну, Дэйви и Руду, а Хантер и Чайна одобрительно кивали головами.
Вэйдер предупредил меня с глазу на глаз:
— Будь осторожен, брат. Известно, что Винс любит подставлять людей в таких ситуациях.
— У меня все под контролем, — я заверил его, понизив голос.
Люди до сих пор спрашивают меня: «Разве ты не понимал, что к чему?» По правде говоря, я подстраховался во всем; полагая, что Эрл прикроет меня, я ни о чем не беспокоился.
Я ходил за кулисами в ожидании. Когда заиграла музыка Шона и зашумели зрители, я и не догадывался, что он делал вид, что вытирает задницу канадским флагом, а потом пытается трахать флаг посреди ринга. Дома в Калгари Стю смотрел на все это с отвращением. Он был по-настоящему оскорблен поведением Шона, как и многие зрители на арене и в Канаде. Если бы я сотворил подобное в Соединенных Штатах, возможно, меня бы убили на месте.
Я взял канадский флаг, передал его Блэйду и сказал: «Пойдем, сын!»
Дополнительная ссылка: ВКонтакте
Он дошел до занавеса со мной, Джимом, Дэйви и Оуэном, а команда Пола Джея следовала за нами. Хантер не был на месте, хотя он должен был вмешаться в ход боя. Раздраженный Рик Руд подозрительно оглядывался. Он процедил мне сквозь сжатые губы: «Я присмотрю за тобой, если они нападут или попытаются провернуть что-нибудь странное на ринге». Я почувствовал смесь возбуждения и сомнений, когда заиграла моя музыка. Я исчез за занавеской, наслаждаясь громкими овациями.
Я вышел на ринг с опаской (но без страха) и гордостью. Если бы Шон попытался прибегнуть к грязным приемам, я бы быстро расправился с ним. Шон набросился на меня до удара гонга, но я отбился, и мы начали работать. Мы выбрались на трибуны, и я разбрасывал агентов и рефери одного за другим. Посреди всей этой мешанины я нашел глазами Винса и погрозил ему кулаком. Шон выполнял все споты и выставлял меня в хорошем свете. Вскоре я обмотал вокруг шеи Шона бело-голубой флаг Квебека, и зрители в Molson Centre сошли с ума. Только когда я, наконец, закатил его в ринг, прозвучал гонг к началу матча.
Посреди 30-минутного, как я полагал, матча я забрался на стойку ринга. Когда я спрыгнул, Шон подтолкнул ко мне Эрла, мы с Эрлом столкнулись и оба упали на маты. Шон подошел ко мне, чтобы сделать шарпшутер, но он неправильно скрестил мои ноги, поэтому мне пришлось сказать ему: «Наоборот» — и он исправился. Когда Шон повернул меня на живот, я успел заметить, как Эрл машет рукой в воздухе, а Винс стоит на апроне со злобной ухмылкой. Потом он закричал на таймкипера Марка Итона: «Бей в гонг! Бей в чертов гонг!» Итон, пребывавший в глухом оцепенении, не мог заставить себя сделать это. Я попытался вырваться из шарпшутера Шона, пока Винс орал на Итона; наконец, гонг зазвонил, потом снова и снова.
Я не мог поверить, что Эрл подставил меня.
Казалось, что из моих вен выкачали всю кровь.
Эрл выбрался с ринга и бросился бежать к Джеку Ланзе и Дэйву Хебнеру, которые уже разогрели машину, чтобы смыться.
Моей первой мыслью было, что я подвел всю свою страну.
Шон отлично справился со своей ролью, ругая и проклиная всех, словно он ни о чем не догадывался.
Я увидел Винса за рингом. Сначала я хотел наброситься на него и поколотить. Я посмотрел на сидящего с открытым ртом Марка Итона, на глазах которого блестели слезы. Я облокотился на канат, прицелился и плюнул в Винса, попав ему прямо между глаз. Я увидел, как Шон поднял пояс в воздух, а потом Хантер и Джерри Бриско увели его за кулисы. Винс все пытался стереть мой плевок со своего лица.
Зрители сразу сообразили, что произошло, и принялись скандировать: «Дерьмо! Дерьмо!» Фанаты в Монреале были взбешены: достаточно было крохотной искры, чтобы возник полноценный мятеж, но это было плохой идеей. Мне пришлось успокоиться и подумать. Что бы сделал мой отец?
Глядя на ошарашенную толпу, я боролся со слезами, думая: «Не позволяй этим предателям радоваться твоим слезам! Не смей плакать!» Я так упорно работал на него эти 14 лет, и я всего лишь хотел сохранить свое достоинство.
Они выключили микрофоны, но камеры еще работали, тогда я нарисовал рукой в воздухе большие буквы WCW. Оуэн, Дэйви и Джим вскоре присоединились ко мне. Оуэн сказал: «Ты не кажешься плохим из-за всего этого, это они! Ты вел себя достойно!» Когда я посмотрел им в глаза, я почувствовал, словно умираю внутри.
Нижняя губа затряслась, мне пришлось прикусить ее.
Оуэн стоял рядом со мной, и его сила помогла мне справиться с эмоциями. Он рассказал мне, что он с Риком искал Хантера за кулисами весь матч, а оказалось, что Хантер все это время был возле ринга. Казалось, целую вечность я смотрел на море печальных людей, которые чувствовали себя не менее преданными, чем я, понимая, какое неуважение было оказано мне, моей семье и миллионам фанатов по всему миру! Я приказал себе навсегда запомнить это ощущение!
Я выбрался за ринг и принялся разбивать дорогостоящие мониторы Винса, выбрасывать гарнитуры в зрительный зал, окруженный охранниками, которые не знали, было ли это частью сюжета. По пути в раздевалку я прошел мимо расстроенного и озадаченного Блэйда, а также Джули и остальных детей, сидящих в абсолютном молчании.
Преследуемый командой Пола я направился прямо к кабинету Винса, стараясь сломать стальную дверь. Наконец я сдался и пошел в раздевалку, окруженный группой японских репортеров, которые почему-то надеялись, что я отвечу на все их вопросы немедленно. Я чувствовал себя, как Терминатор. И я был не одинок. Близнецы Харрисы пинали мусорные корзины и били кулаками в стены. Рестлеры были готовы поднять бунт.
Мне оставалось только отправиться домой. Блэйд бежал за мной по пути к раздевалке, но когда я добрался до нее, я обнаружил свои сумку с моими вещами в коридоре. Я поднял сумку и вошел внутрь, увидев сидящего в углу Шона.
— Шон, ты был в курсе?
— Клянусь гребаным Богом, это не я!
— Ты был в курсе?
— Богом клянусь, я ничего не знаю об этом!
Он бросил пояс на пол и сказал, что отказывается носить его. Команда Пола Джея следовала за мной и снимала все, что можно. Мысленно я хотел разорвать Шона на куски, потому что внутри я понимал, что он был замешан во всем этом, но я не хотел выходить из себя на глазах у Блэйда.
— Шон, — сказал я. – Я все пойму, когда увижу тебя завтра по телевизору.
Я осмотрел комнату, полную пораженных рестлеров, и спокойно сказал:
— Если они сделали такое со мной, они сделают это с любым из вас. Помните это.
Тэйкер вспылил и закричал:
— Черт! Я притащу его задницу прямо сюда. Я хочу, чтобы Винс объяснился передо мной, тобой и остальными! – Пинком ноги он распахнул дверь раздевалки. Я слышал, как разозленные рестлеры подсказывали ему, где найти Винса.
Съемочная группа Пола оставила меня в одиночестве, чтобы я мог переодеться. Я улыбнулся тому факту, что Дэйви одолжил мое полотенце после своего матча (он часто так делал), и теперь я шел в душ без полотенца. Моя голова кружилась, и я чувствовал огромную дыру на месте сердца, пока вода омывала мое тело. Рик Руд и Дэйви крикнули мне в душевую, что Тэйкер сдержал слово и пробился в кабинет Винса. Винсу пришлось окружить себя телохранителями: Слотером, Бриско и сыном Шейном. На моей стороне были Тэйкер, Шэмрок, Фоли, Вэйдер, Руд, Краш, Савио, а также, естественно, Оуэн, Дэйви и Джим.
Вся эта ситуация могла перерасти в мятеж, или даже хуже!
Наконец Винс со своим отрядом вышел в коридор и направился в раздевалку.
— Говорит, что хочет поговорить с тобой, — крикнул мне в душевую Рик.
— Скажи ему, чтобы убирался отсюда, пока цел.
Рик и Дэйви вернулись спустя несколько секунд и в один голос сказали:
— Он говорит, что останется.
Я сказал им, чтобы попросили его уйти: «Если он останется, я его вырублю». Но они вернулись с тем же ответом.
Я вышел из душа со стекающими по телу струями, без полотенца, и спокойно прошел мимо Винса. В тот момент я думал, что, если об этом снимут фильм, сцена, где я, обнаженный, избиваю Винса, вряд ли будет выглядеть красиво. Когда я поднял влажное полотенце с пола, Винс сухо произнес:
— Это был первый раз, когда я солгал своему рестлеру.
— Кого ты обманываешь, ты, лживый кусок дерьма? – Огрызнулся я. Шон плакал, сидя в углу.
Бриско и Слотер попытались выгнать всех из раздевалки. Оуэн тоже собирался уйти, но Дэйви схватил его за руку:
— Не уходи, — сказал он. – Вспомни, что было с Брузером Броди.
Никто из моих парней не ушел.
Заручившись поддержкой Дэйви, Рика, Оуэна и Джима, я сел напротив Винса, окруженного его подельниками, которые стояли, спрятав руки за спину. Там же был и Тэйкер, который был полностью на моей стороне. Шон все еще рыдал, как ребенок, схватив голову руками.
— Ты сказал, что я могу уйти, как захочу. Что я Кал Рипкен. Что я оказываю тебе услугу. Что ты ценишь все, что я сделал. Что после всего, что я сделал, у нас нет причин иметь хоть какие-то проблемы. Ты мне врал всю неделю, весь гребаный год! – Я говорил удивительно спокойным голосом. Потом я добавил. – Если ты не уберешься отсюда, пока я не оденусь, мне придется вырубить тебя!
Винс казался невозмутимым и даже пытался говорить, что он помог мне провернуть выгодную сделку с Тернером, но я перебил его и напомнил, что ранее я согласился на меньшие деньги, чтобы доказать свою преданность Винсу:
— После 14 долгих лет ты не мог позволить мне уйти с высоко поднятой головой?
Я опровергал каждую его ложь. Я был спокоен и рационален; когда я снова осмотрел комнату и всех присутствующих, я заметил выражение на лице Оуэна: он опасался, что будет с ним, если он останется с Винсом, когда все это закончится, но в то же время он был готов стоять за меня до конца. Словно готовясь к очередному матчу, я проигрывал предстоящие события в голове. Я понимал, что драка с Винсом может превратиться в кучу-малу, поэтому не стал надевать футболку, чтобы кто-нибудь не схватил меня за нее. Мне повезет, если я смогу нанести один хороший, прицельный удар, прежде чем на меня накинутся остальные. Когда я завязал шнурки ботинок, я выпрямился и сказал: «Ну ладно».
Я схватил свой наколенник, собираясь разбить им голову Винса, но потом отбросил его в сторону, сказал: «Он мне не нужен!» — и бросился на него. Удивительно, но Винс стал защищаться, и мы вошли в клинч. Четырнадцать гребаных лет! Я выбросил молниеносный апперкот, угодивший Винсу прямо в челюсть. Мой кулак взлетел вверх, словно пробка из бутылки шампанского, и Винс упал на пол в глубоком нокауте. Его сообщники бросились на помощь, но было уже поздно. Я оказался напротив Джерри Бриско, который, как я узнал позднее, придумал всю идею подставы для Винса. Я сказал ему, что если он дотронется до меня, я сделаю с ним то же, что и с Винсом, и лживый ублюдок отошел в сторону с поднятыми руками. Следующие 40 секунд мы все смотрели на бесчувственное тело Винса, лежавшего на полу в форме буквы Х. Я спокойно сел на стул и почувствовал, как ноет моя рука. Я подумал, что она может быть сломана. Шейн усадил Винса и попросил меня дать его отцу возможность прийти в себя.
Я подумал об отце, который видел, как меня подставили в прямом эфире, о моих сыновьях, ожидавших меня в коридоре, и я вспомнил, что Пол Джей находился где-то за дверью. Винс сопел, как лошадь, все еще находясь в нокауте, и я подумал, что, возможно, Пол сможет запечатлеть это состояние на пленке. Я гневно крикнул: «Уведите его!» Слотер и Бриско взяли его за подмышки и усадили на скамейку напротив меня. Я встал, схватив наколенник, с диким, безумным выражением лица и, пожалуй, искренне закричал: «Уведите его нахрен, а то я прикончу его наколенником!»
Когда я двинулся вперед, Шейн и его подельники подняли Винса на ноги и увели его, пошатывавшегося, за дверь. Потом я узнал, что мой апперкот так подбросил Винса вверх, что, когда он падал, он вывихнул колено, почти сломал.
Вот так это попало в историю – Пол снял ошарашенного Винса, шатающегося в коридоре.
Теперь в раздевалке стало тихо, если не считать сморкания Шона. Я пошел к нему, решив, что надо и из него выбить дух, пока у меня есть шанс. Но вместо этого я протянул ему руку: «Спасибо за матч, Шон». Он пожал мою раненую руку и начал рыдать пуще прежнего.
Все вокруг казалось нереальным. После нескольких секунд тишины Джим произнес с озорной улыбкой: «Наверное, теперь меня больше не будут ругать за разбитые мониторы». Руд, Тэйкер, Оуэн, Джим и Дэйви захохотали.
Когда я вернулся в гостиницу, я попросил Марси, которая негодовала по поводу того, как со мной обошлись, рассказать правду СМИ и фанатам, пока Винс не успел переписать историю; я знал, что она способна на это, имея столь широкий круг контактов. Эта история облетела прессу по всему миру, прежде чем пиарщики Винса успели заварить себе утренний кофе, и Винс не успел ничего изменить.
На следующий день, пока я летел домой, на Raw в Оттаве, Винс провел собрание с рестлерами, в ходе которого половина ростера едва не ушла из компании. После матча в Монреале рестлеры звонили в мой номер и говорили, что хотят бойкотировать Raw. Я оценил их поддержку, но попросил их думать в первую очередь о семьях. Кен Шэмрок едва не ушел из компании. Дэйви и Оуэн отправились домой; Дэйви сделал вид, что усугубил травму колена во время потасовки с Винсом, а Оуэн не стал даже придумывать оправданий. Мик Фоли ушел в буквальном смысле.
Я не обижался на тех, кто остался с Винсом, включая Джима, Дэйви и Оуэна. Я оставил эти решения на их совести. Если у них что-то пойдет не так, я мог бы поговорить с Эриком о возможности их перехода, если бы они сами меня попросили.
Во время перелета домой я был настолько опустошен, что просидел весь полет, уперев подбородок в кулак и глядя в иллюминатор, время от времени по моим щекам катились скупые слезы. Я не мог остановить их и не собирался прятать. Джэйд все время хлопала меня по руке.
Команда Пола Джея продолжала снимать меня в самолете, и я не мог понять, почему Пол был так счастлив. Он повторял мне: «Тебе понравится то, что у нас есть» — но я не понимал его слов, потому что пребывал в состоянии настоящего шока. Пол сказал, что, благодаря Всевышнему, ему удалось записать на пленку весь мой разговор с Винсом перед матчем в Монреале. Но я не мог осознать его слов.
Оказавшись дома в понедельник вечером, я не мог заставить себя включить Raw, поэтому позвонил Марси, чтобы узнать, что происходит. Когда она сказала мне, что Шон вышел на ринг с поясом и заявил, что победил меня в моей стране моим собственным коронным приемом и выдворил меня из WWF, я сразу понял, что Шон лгал мне, когда клялся перед Богом, что он ни в чем не замешан. Марси продолжала отчаянную кампанию по распространению истины, и наудачу обратилась к Дэйву Мельтцеру. Она до этого никогда не разговаривала с ним, потому что считала, что я восприму это, как измену, несмотря на то что на тот момент Мельтцер уже стал самым точным и аккуратным летописцем профессионального рестлинга. После долгого разговора с ним Марси сказала мне, что Винс всецело полагается на одну вещь – я никогда не раскрою правду о бизнесе, поэтому она предложила мне поговорить с Дэйвом. Я уже тоже стал размышлять над этим, поэтому во вторник, впервые в своей жизни, я позвонил Дэйву Мельтцеру. Если Винс сделал это со мной, он мог поступить так же с любым из парней. Я сказал Мельтцеру: «Ты не обязан верить мне на слово. Но попробуй доказать, что мои слова не являются истинными». Он напечатал каждое мое слово, рискуя настроить против себя все источники, которые обеспечивали его жизнь. Его скрупулезная детальная история о том, что стало впоследствии известно, как «Монреальская подстава», так и не была опровергнута и теперь считается достоверным документом из истории профессионального рестлинга.
После Монреаля ходил слух, что Винс собирается выдвинуть мне обвинения. Оказалось, я сломал его челюсть и выбил колено. Сначала я подумал: «Отлично, попробуй». Винсу пришлось бы судиться со мной в Канаде, рассказывая истинную правду обо всех событиях в суде. Я был бы рад перед лицом Бога рассказать о мотивах своих поступков. Но мне названивал Карло, пугающий меня перспективами долгого, дорогостоящего разбирательства с неясным исходом. Я вышагивал по комнате с бассейном в моем доме и на время захотел, чтобы я так и не ударил Винса. Потом я потряс головой и рассмеялся над тем, какой нереальной вся эта история продолжала казаться. Пусть они заточат меня в тюрьму, пусть делают все, что хотят, я понимал, что когда-нибудь пожалею о некоторых своих поступках, но я никогда-никогда не пожалею, что вырубил этого сукина сына.
Я тогда еще не знал, что Рик Руд уже позвонил Эрику Бишоффу и рассказал ему о произошедшем. Когда я позвонил Эрику из гостиничного номера после матча, он зашелся смехом, узнав, что я сломал руку о челюсть Винса. Как он объяснил, эта подстава только сделала меня популярней. На Nitro, прошедшем на следующий после Монреаля день, nWo вышли к рингу, размахивая канадскими флагами, а Бишофф назвал меня «сногсшибательным парнем». Хоган тоже встрял: «Он прошел обряд посвящения!» Потом Мисс Элизабет выступила дирижером, пока Бишофф, Хоган, Хенниг, Мачо, Нэш, Рэйзор, Кид, Коннан, Вёрджил и остальные члены nWo исполняли худшую версию «О, Канада!», которую я когда-либо слышал! Но в каком-то смысле она была и самой лучшей.
Начало части про Брета — 6:56
Стю и Хэлен были оскорблены тем, что со мной сделал Винс. Но Стю заметил, что, учитывая обстоятельства, я сделал все правильно. Любовь и поддержка родителей была самым необходимым для меня в тот момент. Если бы я избил Винса, я бы тоже выглядел нехорошо, но один удар был вполне допустим, учитывая все факторы. Есть ли лучший способ попрощаться с надменным боссом, чем врезать ему в последний рабочий день?
Дэйви пытался освободиться от своего контракта и уже разговаривал с Эриком. Оуэн попросил освободить его от контракта, но Винс отказался, даже когда Оуэн сказал Винсу, что я поклялся больше не разговаривать с братом, если он останется в компании. Конечно, это был ворк, но мы оба считали, что Винс достаточно совестлив, чтобы купиться на это. Я решил поговорить с Эриком о брате, и он был заинтересован в его таланте, но он не хотел платить Оуэну те же деньги, которые тот получал у Винса.
Стараясь оказать услугу Оуэну, я позвонил Винсу Руссо, который прошел путь от автора журналов WWF до сценариста шоу и которого мы с Оуэном считали своим другом. Я гневно рассказал Руссо, как МакМэн не сдержал своего слова и что Оуэн теперь не мог доверять ни единому его слову. Мой гневный тон не был направлен против него; мы с Руссо попрощались, оставшись в хороших отношениях. Но несколько мгновений спустя зазвонил мой телефон – к моему глубочайшему удивлению, это был Винс МакМэн. Я сделал вывод, что он слышал весь мой разговор с Руссо. Он сказал:
— Не могу поверить, насколько ты эгоистичен, что пытаешься погубить карьеру своего брата Оуэна.
— И ты еще ожидаешь, что он когда-либо поверит твоим словам?
— Если ты хоть слово скажешь Оуэну, я засужу тебя так быстро, что ты носа своего не успеешь почесать.
— Винс, если бы в тебе была хоть капля совести, ты бы разрешил ему уйти или хотя бы дал право самому выбирать, что делать.
— Ну, я не даю ему уйти. И никогда не дам! Смирись с этим. Если ты продолжишь пудрить Оуэну мозги, я засужу тебя с улыбкой на лице. И я засужу Оуэна за нарушение контракта! – Он бросил трубку.
Я позвонил Оуэну, чтобы рассказать о случившемся. Я сказал, что больше ничего не смогу предпринять, иначе Винс засудит нас обоих. Почему-то Оуэн извинился передо мной.
Я попросил его не беспокоиться; мы никогда не позволим бизнесу становиться между нами:
— Я всегда буду поддерживать тебя, Оуэн. Делай, что нужно, и не переживай за меня. Приглядывай за собой. Теперь ты на очереди, так что берегись. Приглядывай за собой, Оуэн, а я буду ждать тебя в WCW. Возвращайся домой в целости и сохранности.
