24 апреля 1993 года, Барселона.
Последние 10 дней мы выступали в Европе, и это было как бальзам на мою раненую, опустошенную душу. Я сидел на небольшом балконе на седьмом этаже гостиницы, слушая песни по Walkman и глядя, как огромное красное солнце опускается за горизонт над крышами зданий и шпилями церквей. Я научился различать характерные запахи разных городов и, вдохнув воздух в тот раз, решил, что Барселона представляет собой солянку всех средиземноморских запахов. Я хорошо отработал против Бам Бама и был уверен, что наш матч, который показали в прямом эфире по всей Испании, вышел превосходным. Барселонские сумерки перешли в ночную темноту, а единственный свет излучали серебряный месяц и редкие звезды. Я смутно вспомнил первый день тура в Брюсселе, когда я, пьяный, стоял на углу с Бам Бамом в четыре утра, слушая уличных музыкантов.
Из Брюсселя мы вылетели в Лондон, где по количеству встречавших меня в аэропорту человек, я понял, что потеря мной пояса не отпугнула ни одного моего фаната. Я засмеялся про себя, вспомнив утреннее ток-шоу в Лондоне, где я рекламировал новый музыкальный альбом WWF, на котором была и глупая песня, которую я записал несколько месяцев назад. Как бы ужасна она ни была, после небольших музыкальных трюков она чудесным образом поднялась на четвертое место в музыкальных чартах Великобритании.
Ток-шоу вели консервативные пожилые мужчина и женщина, которые не имели понятия, кто я такой. Они со скептицизмом отнеслись к моему заявлению, что прошлым летом 80000 посетителей собрались на Уэмбли, чтобы посмотреть наше шоу. Они мусолили один вопрос: является ли рестлинг настоящим спортом. Я был уставшим и хотел спать, окончательно меня вывел из себя какой-то парень в красном дьявольском костюме, который тыкал меня в живот пластиковым трезубцем, пока я старался вежливо отвечать на глупые вопросы. Во время небольшой рекламной паузы я вырвал у него трезубец и заявил опешившему дьяволу, что засуну ему трезубец в зад, если он еще раз ткнет меня им!
Самым интересным городом тура был Белфаст, где на грязных улицах суетились запуганные люди, а на каждом углу стояли британские солдаты с автоматами. Мы остановились в Europa, чьи владельцы гордо утверждали, что именно этот отель чаще других подвергался бомбардировкам. Возле стойки ко мне подошел застенчивый таксист, утверждавший, что оба его сына были моими большими поклонниками; он предложил бесплатно провезти меня по настоящему Белфасту. Вскоре мы ехали мимо политических плакатов с пропагандой. Пока он показывал взорванные бомбами места, мы разговорились. Его звали Шон, и было ему 34 года, хотя выглядел он лет на 10 старше. Мы проехали кладбище, где несколькими месяцами ранее на похоронах представителей ИРА скорбящие напали и убили нескольких приверженцев Ольстера, оказавшихся не в том месте не в то время. Шон рассказал мне об истории ирландского католичества в Белфасте и привез на улицы смертельного треугольника – как он объяснил, на этом перекрестке можно было стрелять в людей с трех разных сторон, и здесь многие люди становились случайными жертвами перестрелок. Я задумался, а он сказал: «Тут не так и плохо. Не то, что в Америке!»
Во время поездки мимо тюрьмы Н-блок нас остановил офицер Ольстера, и Шон покрылся потом. Он быстро рассказал мне, что католики, к которым принадлежал и Шон, прозвали этого офицера Палач, потому что он уже убил многих из них. Палач, ростом под 1,80, одетый в черную форму и с автоматом наперевес, напомнил мне штурмовика СС. Далее последовали несколько напряженных минут допроса. Я показал Палачу мой паспорт, а Шон пытался объяснить, кто я такой. Пока Палач проверял наши данные, перепуганный Шон признался, что на его счету уже числится контрабанда оружия и что он сам провел в Н-блоке два года, в течение которых его как следует обрабатывали. Он был в тюрьме примерно в то же время, когда Бобби Сэндс умер от голодовки. Но после очень долгих 10 минут Палач нас отпустил.
Шон пригласил меня к себе домой на чай. Пока мы пили чай, его жена сказала, что один из голодавших с Бобби Сэндсом живет в соседнем доме и что смерть Бобби стала причиной положительных изменений в деле католиков. Теперь с узниками ИРА обращались, как с военнопленными, а не как с обычными преступниками. Тем временем Шон забрал своих сыновей из расположенной через дорогу школы. Они тряслись от предвкушения встречи со мной. Они показали мне свою комнату, заклеенную плакатами с моими изображениями. Также они попросили меня не беспокоиться, потому что я круче Халка Хогана и могу вернуть себе титул, когда мне захочется!
В тот вечер на шоу в Белфасте толпа католиков и протестантов выпускала свою агрессию, наблюдая рестлинг. Многие обнимали меня и крепко пожимали руки, когда я обошел вокруг ринга после своего матча. Шон подарил мне декоративную клюшку для травяного хоккея, чтобы я забрал ее домой в Канаду. Я оценил этот жест, ведь деньги доставались ему с огромным трудом.
По дороге в Дублин я увидел ту зеленую Ирландию, о которой всегда мечтал, с причудливыми коттеджами с обросшими мохом крышами и фермами, где овцы паслись без присмотра. На шоу, к моему удивлению, меня встретила еще более дружелюбная аудитория, меня даже завернули в ирландский флаг после моего матча с Бам Бамом. Со мной обращались, словно с сыном, который вернулся домой после долгой отлучки.
Лишь немногие могут представить себе, какой жизнью я жил. Я чувствовал себя, как первооткрыватель, путешествующий в незнакомые земли, к которому проникались любовью местные жители. Я никогда не забуду эту захватывающую дух, невообразимую, нереальную часть моей жизни.
WCW начинала составлять определенную конкуренцию Винсу, с точки зрения ППВ, хотя посещаемость их домашних шоу оставляла желать лучшего. Винс ответил созданием нового ежегодного ППВ, чтобы заполнить пробел между WrestleMania и SummerSlam – King of the Ring. Первое шоу состоялось в новеньком Nutter Center в Дейтоне, штат Огайо, 13 июня 1993 года.
Я не потерял концентрацию и достоинство, что оценили другие рестлеры и, что еще более важно, фанаты. Как только Хоган выиграл пояс чемпиона, посещаемость шоу резко снизилась. Рестлеры WWF получали процентов от продажи билетов, и я почувствовал себя лучше, когда большинство парней заявили, что хотели бы, чтобы пояс вернулся ко мне. Зарплата падала, начались увольнения, многие в раздевалке стали опасаться за свое положение в компании. Тито, Дарсоу, Братья Беверли (Блейк и Бо), Землетрясение и даже прекрасная ринг-анонсер, Майк МакГирк, вдруг исчезли. Через пару недель компанию покинули Джим Дагган и Нэсти Бойз.
WCW была начеку, предлагая большие гарантированные деньги; они обращались к Хогану уже в течение года. Я даже подумал, что Винс мог передать Хогану пояс в результате такой глупой победы над Йоко, чтобы снизить его привлекательность для WCW. Так или иначе, бывшие ребята из WWF, такие как Рик Руд, Джейк Робертс, Сид Вишес и другие, подписали с WCW контракты, сулившие много бонусов и выходных дней. Там же теперь был и Дэйви, у которого начался фьюд с Вэйдером.
Оуэн вернулся на работу, потому что не мог сводить концы с концами на те жалкие деньги, которые Винс выделил на его больничный. Марта уговаривала его бросить рестлинг, и он отправил резюме в пожарную часть Калгари. Тем временем он просто забинтовывал колено и продолжал выступать с порванными связками. Ему нравилось бороться на ринге, но у него, как и у меня, были непростые отношения с рестлинг-бизнесом. Нельзя остановить талант, но, в случае с Оуэном, каждый раз, когда он был на грани прорыва, ему что-то мешало.
Шоу King of the Ring было турниром, проходившим в один день, хорошим знаком для меня стало то, что Винс решил отдать победу в турнире мне. Я догадался, что Винс поднимает меня для неизбежной встречи с Хоганом на SummerSlam – в каком-то смысле это будет столкновение моих фанатов с его. 24 мая в Галифаксе я участвовал в секретной фотосессии для SummerSlam 1993. Хоган и я позировали с поясом чемпиона мира, сжав зубы и упершись лбами. Если бы я вышел против Хогана на SummerSlam, независимо от результата его бы освистывали, а я бы был аутсайдером. Я только не понимал того, что Хоган тоже это осознает.
29 мая Винс позвонил мне домой, чтобы сообщить прекрасную новость, что я снова получу пояс. Я не ожидал услышать, как Винс говорит, что собирается позвонить Хогану и сказать ему, что он стал слишком стар для компании, чья маркетинговая стратегия теперь строилась вокруг «нового поколения». Винс хотел сделать из Хогана Бейба Рута WWF, используя его, как общественного деятеля. Он попросил меня помалкивать, пока он сам не поговорит с Хоганом.
Винс позвонил снова спустя 10 дней. Он предупредил, что собирается сказать нечто такое, что очень меня разозлит: Хоган наотрез отказался проигрывать мне, заявив, что я ниже его уровня. Винс решил тогда, что пояс получит Йоко. Я не мог поверить, что Хоган так поступил со мной. Я вспомнил, как он пожал мне руку на WrestleMania IX и обещал, что с радостью вернет мне должок. Винс пообещал провести еще одну встречу с Хоганом, но, если тот не согласится, мне придется работать с Лоулером на SummerSlam.
Хоган не согласился. Я хотел верить, что Винс что-то утаил от меня, и решил поговорить с Хоганом, когда он проиграет пояс Йоко. Я решил подождать до этого момента, потому что считал неправильным влиять на судьбу Йоко.
Я приехал в раздевалку на King of the Ring в ужасном настроении и нарисовал на доске карикатуру, на которой лицо Бифкейка было глубоко зарыто в заднице Хогана, надпись на рисунке гласила: «Осторожно, Брутус, а то болты в лице отвинтятся… кстати о болтах…» Я вымещал свой гнев на Бифкейке, что было неправильно, но тогда я был слишком зол, чтобы думать об этом.
Парни быстро раскусили интригу Хогана и посмеялись над моим рисунком. Поскольку Хоган редко удосуживался заглядывать в раздевалку, он не увидел карикатуру, но ее увидел Бифкейк, который побежал жаловаться Халку. Но мне было наплевать: Хоган уже не был одним из парней и никогда им не будет.
Я решил провести не просто три лучших матча на шоу, но три лучших матча в моей карьере.
Шоу открыли мы с Рэйзором Рамоном. По каким-то причинам, Пэт попросил меня не выигрывать матчи шарпшутером, поэтому я придумал спот, в котором Рамон повредил мне пальцы, из-за чего я не мог выполнять свой болевой весь вечер. Его работа значительно улучшилась, по сравнению с Royal Rumble, и мы сделали несколько классных спотов по ходу матча, в концовке Бритва проводил суплекс с верхнего каната, но я перевернулся в воздухе и удержал его.
Моим вторым оппонентом был Мистер Перфект. Винс не смог придумать для Курта ничего стоящего после его восстановления от травмы спины. Хенниг хотел провести отличный матч, просто чтобы доказать Винсу, что он это может, и он сделал это. Этот матч многие называют нашим с ним лучшим матчем, Курт и я заставили людей за кулисами потерять дар речи. Наше импровизированное интервью перед матчем было неформальным и веселым – мы пытались доказать друг другу, чей отец круче.
С синхронностью, свойственной разве что Джинджер Роджерс и Фреду Астеру, мы отработали жесткий матч двух фэйсов, используя наши старые, проверенные споты. Когда я попытался выполнить шарпшутер, Курт схватил мои замотанные пластырем и якобы сломанные пальцы, и я упал на колени. Он сделал Перфектплекс, снова позволив мне выбраться из удержания. Я попытался провести суплекс у канатов, но мы перевалились через верхний канат, и Курт больно ударился своей поврежденной спиной об апрон. Мы оба упали на укрытый матами пол, потом скривившийся от боли Курт проскользнул на ринг первым, а я залез за ним. Потом Курт свернул меня в удержание, но я перевернул нас и чисто удержал Курта, раз… два… три. Это была классика. Курт просиял от гордости, когда я пожал его руку в ринге.
Я ушел за кулисы и смотрел матч Хогана и Йоко по монитору. Они двигались, словно в замедленной съемке, словно морж и бегемот. Я закатил глаза, увидев глупейшую концовку. Халк столкнул Фуджи с апрона, а, повернувшись, увидел на апроне японского фотографа с явно фальшивой бородой. Халк подошел к нему, но фотограф бросил ему в лицо зажженную бумагу, обжигая Хогану глаза. Это было недостойное поражение. Когда Йоко удержал его, зрители вздохнули с облегчением, что все закончилось.
Когда Хоган вернулся в свою раздевалку, я постучал в его дверь и вошел внутрь. У него сидели Джимми Харт, Дэйв Хебнер и Бифкейк. Я сказал: «Терри, мне нужно поговорить с тобой».
Мы посмотрели друг другу в глаза.
— На WrestleMania IX ты сказал мне, что с радостью вернешь мне долг, но, как я понимаю, теперь ты не хочешь работать со мной, не хочешь поднимать меня, и вообще я не твоего уровня.
Хоган молчал, и я продолжил: «В общем, ты прав. Я не на твоем уровне. Я скажу от себя, своей семьи и большинства парней в раздевалке: пошел ты».
Он неуверенно произнес:
— Брат, ты не знаешь всей истории.
— Историю мне рассказал сам Винс, — ответил я. – Терри, ты мне и десяти слов не сказал за последние четыре месяца. Если я тебя чем-то обидел, давай обсудим это. Я жду!
— Я не могу.
— Почему?
— Ты только что послал меня.
— Понятно, ну так я могу это повторить. Пошел ты.
Я отвернулся и пошел прямо на ринг, чтобы встретиться с Бэм Бэм Бигелоу в финале турнира. У нас получилось провести наш лучший матч. После 20 долгих минут, в течение которых Баммер избивал меня словно грушу, я запрыгнул на его плечи, нырнул вниз, схватив его за ноги, и удержал. В тот момент все поняли, кто настоящий чемпион.
В конце шоу я гордо стоял на подиуме, надев фиолетовую накидку и корону и держа в руке скипетр, меня интервьюировал Джин Окерлунд, когда, по сценарию, на меня напал Джерри Лоулер. Лоулер жестко засадил мне деревянным стулом, а потом бросил на меня тяжелый деревянный трон – это было действительно больно. Я поклялся отомстить ему позднее.
Когда я вернулся за кулисы, ко мне подошел Винс и прочитал лекцию о том, как непрофессионально с моей стороны было посылать Хогана. На самом же деле, я считал, что из нас троих, уж меня-то точно можно было считать профессионалом.
— Я рад победе в King of the Ring, — сказал я, — но Королю ринга платят гораздо меньше, чем чемпиону мира, и мы оба это прекрасно знаем!
Винсу было нечего ответить, что случается крайне редко.
Пожалуй, впервые в своей карьере я поверил, что являюсь лучшим исполнителем в индустрии и не собирался пребывать в тени любого другого рестлера.
На следующий день, мое тело так ныло, что я едва добрался до ТВ-записей в Коламбусе. Когда я приковылял в здание, ко мне направился Хоган. Он поманил меня пальцем: «Подойди».
Я уставился на него, он тут же обмяк и спросил: «Можно с тобой поговорить?»
Я кивнул, и мы отошли в сторону.
Терри сказал мне, что, да, я должен был выиграть пояс, но когда Винс предложил сделать наш матч на SummerSlam без титула на кону, Халк больше не хотел выступать со мной. Но я точно помнил фотосессию с поясом и то, как Винс говорил мне, что я выиграю титул после шарпшутера. Я знал, что мне было обещано, и твердо стоял на своем.
— Винс сказал, что ты заявил, что я настолько плох, что ты даже и думать не хочешь о поражении, и что я не на твоем уровне!
— Это откровенная ложь, брат! – С дикими глазами Терри схватил меня за рукав, дотащил до кабинета Винса и затолкнул внутрь. Я особо и не сопротивлялся. Я хотел выяснить, кто из моих так называемых друзей лжет мне. Винс посмотрел на меня умоляющими глазами. А когда Хоган повторил свои слова, Винс хладнокровно солгал мне в лицо: «Я никогда и не говорил, что это будет титульный матч».
Я понял, что между Винсом и Хоганом идет какая-то шахматная партия, и я всего лишь пешка, которой в любой момент могут пожертвовать.
Хоган покидал кабинет Винса со слезами на глазах. Я снова увидел его еще очень нескоро. Он закончил выступать через несколько дней, но многие парни решили, что он вернется в нужное время, чтобы застолбить за собой место в мэйн-ивенте SummerSlam против Йокозуны. В любом случае, это место принадлежало не мне. Мне достался Лоулер, нравилось мне это или нет.
Когда я вернулся в раздевалку, несколько парней похлопали меня по спине и похвалили за мое противостояние Хогану. Кевин Нэш смеялся от души, рассказывая мне, какое лицо сделал Бифкейк, когда увидел мою карикатуру. Нэш был родом из Мичигана, он играл в баскетбол в Европе, а теперь получил прозвище Дизель; он играл роль телохранителя Шона. Кевин был ростом за два метра, с впечатляющими габаритами и хорошим чувством юмора.
Я был так разбит после трех матчей на King of the Ring, что компания впервые предоставила мне выходной. Я покинул арену, чтобы освежиться. Пять часов спустя я вернулся в гостиницу из бара с красавицей с длинными черными волосами. В предрассветные часы она спала, прижавшись грудью к моей спине. Я подумал о Джули, о том, как она спала, прижавшись грудью к моей спине, прямо как эта девушка. Как всегда, я простил себя. Я не был плохим — у меня была нервная работа, и я был одинок.
Что же касается Винса и Хогана – их действия говорили громче их слов, а слова одного противоречили словам другого. Я думал: «Я вам докажу, что я лучший сейчас, лучший из всех, кто был в прошлом и будет в будущем».
