Следующие несколько недель, проведенных в бесчисленных переездах между крошечными аренами от штата Нью-Йорк до Висконсина, я вспоминал все сегменты, приведшие к моему матчу с Оуэном на WrestleMania X. Поскольку мою сувенирную продукции раскупали лучше остальных, я получил ежегодный бонус в размере 200000 долларов, и я не хотел потерять такой источник прибыли. Я подумал, что перспективы Оуэна как милого, вспыльчивого аутсайдера довольно хороши, он чем-то напоминал молодого Хитмана. Я не мог быть слишком мягким или слишком жестким с ним; я должен был придумать споты, которые подчеркивали бы его навыки, но не мешали бы ему выглядеть хилом. Я должен был победить его головой, демонстрируя при этом нотки нежелания и сожаления.
Каждую ночь я видел одну и ту же картину, сидя на стуле в баре. Неподалеку от меня Гробовщик расправлялся с Джеком Дэниелсом; в приглушенном свете бара его руки казались синими от многочисленных татуировок черепов и крестов. В углу сидел рефери Джои Марелла, пародируя Фредди, рефери-гея из Бостона, Джои выпячивал глаза, прогибал спину и выставлял зад к удивлению обслуживающего персонала, агентов и рефери. Йоко обычно сидел возле бара, попыхивая сигаретой и мешая водку с диетической колой. Рядом с ним всегда кружили его самоанские друзья, команда «Охотники за головами» – Саму и Фату. Они говорили, что являются родственниками Йоко — за кулисами ходила шутка, что все самоанские рестлеры – братья. Они переживали из-за веса Йоко. После выигрыша титула он набрал около семидесяти килограмм и весил уже 270. Он проглатывал хот-доги и шоколадки в раздевалке, а потом, как разъяренный бегемот, сбивал кулеры с содовой, потому что у него не оставалось диетической колы.
Шон, Рамон, 1-2-3-Кид и Дизель часто спрашивали моего совета, начиная от матчей и заканчивая жизнью в дороге. Наверное, они считали, что со мной можно говорить обо всем, потому что я никогда не втыкал нож в спину своему коллеге. Но я был сильно разозлен, когда Шон пошел к Винсу и украл мою идею о матче с лестницами, предложив провести такой матч с Рамоном на WrestleMania X. Я не мог жаловаться, поскольку получил назад пояс, но этот поступок показался мне неправильным.
Поскольку домашние шоу в Северной Америке пошли на спад, Винс запланирован огромное количество зарубежных туров в страны, где мы еще никогда не бывали. Феномен рестлинга получил новое рождение в таких местах, как Гонконг, Сингапур, Филиппины, Ближний Восток и Индия. Будущее обещало мне выигрыш титула мирового чемпиона, и я был первым из них, который действительно выступал по всему миру, даже в Японии, где WWF собиралась выйти на бой с местными империями, New Japan и All Japan. Я не чувствовал никаких обязательств перед этими двумя организациями и был рад вернуться в Японию в качестве чемпиона WWF.
12 марта Хоган сидел в первом ряду на субботнем ТВ-шоу WCW. Винс был оскорблен, но сказал мне, что не будет удерживать Терри: настоящая война между WCW и WWF началась именно тогда. Он также сказал мне, что лучше иметь 10 Бретов Хартов, чем одного Халка Хогана. Я так и не понял, что должны были значить эти слова Винса.
За три дня до WrestleMania X Оуэн и я встретились в подвале Стю, чтобы составить матч, который бы полностью отличался от запланированного нами ранее. Мы сидели на старых, потертых набивных мячах, размышляя. Я посмотрел на Оуэна и сказал: «Меняем все. Вот что нам надо сделать…»
Когда я расположился в раздевалке в Медисон-Сквер-Гардене 20 марта, по ней уже ходил номер The Wrestling Observer. Я еще не вернул себе пояс, а Дэйв Мельтцер уже предсказывал, что дни моего чемпионства сочтены. Я уже провел в Нью-Йорке несколько дней, раздавая интервью и делая публичные появления; с учетом двух больших матчей, у меня должен был быть долгий день. На мне лежала непростая ответственность открыть и закрыть ППВ, которое, как ожидалось, станет самым прибыльным шоу года.
Джули, Карло и Горд Кирке прибыли в Нью-Йорк, чтобы отпраздновать мой успех, там также был местный агент Майкл Франкфурт, которого всячески обхаживал Карло. Родители не смогли приехать, потому что у мамы возникли проблемы с сердцем, и она оказалась в больнице. Вернулся Лоулер, поскольку шумиха вокруг обвинения в изнасиловании поутихла (позже обвинение вообще отозвали), и стал обыгрывать болезнь моей матери в сюжете, заявляя, что ее сердце не смогло выдержать вражды двух ее сыновей. Должен сказать, что из всех звезд, приглашенным Винсом на различные WrestleMania, самым дружелюбным и довольным был Берт Рейнольдс, который в тот год работал приглашенным ринг-анонсером.
Заиграла моя музыка, и я вышел к рингу, крики нью-йоркских фанатов будоражили мою кровь. Я повторял про себя: «Оуэн должен быть хилом». Мы с ним сработались мгновенно. Он играл противного младшего брата, который мошенничал при каждом удобном случае, а я пытался перехитрить его, стараясь при этом не выглядеть самоуверенным или заносчивым. Это была равная битва, вскоре перешедшая на мое травмированное колено. Оуэн набросился на мою ногу, словно кошка на раненую птицу. Мы держали на ногах зрителей на самой известной в мире арене, 23000 человек ловили за каждое наше движение. Я нанес несколько жестких ударов по мощной груди Оуэна. Он нацелился кулаком в мою голову, но я увернулся от удара и… Слипер! Оуэн с отчаянием пробивал дорогу к канатам, заставив меня отпустить захват. Он нанес удар ногой не глядя в мою промежность, заставив меня корчиться на матах от боли. Это вывело зрителей из себя. Я был так рад, что его ненавидели. Он вытащил меня на середину ринга, поймав меня в шарпшутер. Фанаты вдруг осознали, что Стю мог научить этому приему не только меня! Никто еще не вырывался из шарпшутера, это было невозможно! Я выкрутился, захватив лодыжку Оуэна, и дернул его ногу на себя, заставив его рухнуть грудью на маты. Зрители, стоя на ногах, смотрели, как я, словно феникс, восстал из пепла, умудрившись перевести прием Оуэна в свой собственный шарпшутер!
Но Оуэн снова добрался до канатов. Зрители реагировали на каждый прием, и Оуэн отправил меня в стойку ринга, но я встретил его ударом ноги, который развернул его на 180 градусов. Я запрыгнул на его плечи, чтобы перевести его в удержание, но Оуэн упал прямо на мои плечи, прижав меня к мату. Раз… два… три! Мы вернулись в раздевалку, получив аплодисменты и поздравления от всех рестлеров (смотреть бой: ВКонтакте, Rutube).
Йоко ходил с таким лицом, словно ему зачитали смертный приговор. До него вдруг дошло, что он вскоре потеряет место у большой кормушки. Мне уже было знакомо это чувство; как и все бывшие чемпионы, он вдруг потерял уверенность в своем будущем. Он провел ужасный матч с Лексом, который не получил большой поддержки. В глупой концовке приглашенный рефери, Мистер Перфект, дисквалифицировал Лекса за нападение на судью, а зрители были рады, что матч закончился.
Неудивительно, что матч Шона и Рамона с лестницами стал лучшим на шоу, кто бы сомневался? Хотя я попросил Шона не использовать мою концовку, в которой хил падает с лестницы прямо на канаты, он не только ее использовал, но и пошел дальше, запутав свою ногу в канатах, пока Рамон снимал Межконтинентальный пояс. Я смотрел матч по монитору за кулисами, думая: «Ах ты, мелкий воришка».
В конце шоу Йоко и я возобновили нашу историю Давида и Голиафа. Вскоре я лежал в углу ринга, чтобы Йоко мог прыгнуть на меня и раздавить, как букашку. Он забрался на второй канат, но поскользнулся и упал вниз. Я быстро откатился прочь, потому что, если бы он упал на меня по-настоящему, он бы попросту убил меня! Я запрыгнул на него и схватил его массивную ногу, вернув себе пояс чемпиона мира по версии WWF!
Здание сотряслось, когда Родди Пайпер с гордостью поднял мою руку. Ринг наполнился рестлерами: Лекс, Татанка, Рамон, Кид, а потом я увидел в ринге Гориллу, Пэта, Винса и даже Берта Рейнольдса! Мачо-Мэн выбежал, чтобы обнять меня. Со слезами в глазах он сказал: «Я горжусь тобой, брат! Ты это заслужил!» Потом Родди и Рэнди, две легенды, попросили парней поднять меня на плечи. Словно во сне, я снова оказался в восьмом классе на плечах моих друзей, после того как уложил Бретта МакФарлейна. Странно, что на WrestleMania X, где моя победа была запланирована заранее, я испытал то же чувство триумфа.
Я увидел аплодирующих Джули, Карло и Горда. Оуэн стоял в проходе, глядя на меня горящими голубыми глазами. Как бы он ни притворялся, что взбешен, он был так счастлив, что готов был расцеловать меня.
Это был один из самых лучших дней в моей жизни, возможно, пик моей карьеры, и я был благодарен Винсу, который предоставил мне этот момент. Я был уставшим и мокрым от пота Йоко, когда в коридоре за кулисами ко мне подошла Джули. Она была в новой одежде, и я решил не пачкать ее своими объятиями, но она все неправильно поняла. В три утра празднование закончилось, потому что Джули схватила свой чемодан и с пылающими глазами заявила: «Брет, я требую развода. Это конец! На этот раз все серьезно!» Она хлопнула дверью на выходе. Я ожидал, что она вернется, но она этого не сделала.
Когда я прибыл на ТВ-записи в Паукипси на следующий день, я был расстроен как никогда в жизни. Мое сердце было пустым и разбитым, но все же я был чемпионом мира.
Следующие несколько дней я путешествовал по Англии в таком унынии из-за Джули, что истерики фанатов не производили на меня никакого впечатления. Я звонил домой в ее день рождения, но никто не снимал трубку. Я мог предположить только, что она проводила время с друзьями. Когда я скинул сумку в раздевалке в Royal Albert Hall, я вспомнил, как 13 лет назад я выступал здесь в последний раз. Я вдруг вспомнил, что и тогда Джули грозилась бросить меня. Ничего не изменилось за это время.
В каждый следующий вечер мы с Оуэном проводили лучший матч, чем в предыдущий. Каждый вечер сильнейшая овация была, когда я переводил шарпшутер Оуэна в свой собственный, и беспощадный Оуэн сдавался. Мы довели историю о злобном младшем брате до совершенства.
Между матчами Оуэн занимался розыгрышами в раздевалке. Одной из его новых жертв был Оскар, толстый менеджер-рэпер в новой афро-американской команде M.O.M. 135-килограммовый Мо был пухлым весельчаком с выкрашенными в белый цвет волосами, который тащил на себе команду. Его напарник Мэйбел был 200-килограммовым монстром с белым ирокезом, который почти ничего не делал, а просто стоял в смешных, мешковатых, фиолетовых, шелковых штанах. Их гиммик опирался на новую песню в стиле рэп: когда Оскар кричал в микрофон: «Поднимите ваши руки!» — зрители очень горячо реагировали. Оуэн уговорил Шона Уолтмана помериться силами с тяжелым, неуклюжим Оскаром. Ожидалось, что Парень уничтожит Оскара, и он сразу запрыгнул ему на спину, но Оскар запаниковал, начал биться спиной об стену и нокаутировал Парня!
В Израиле я был тронут, увидев уличного пацана лет 8, который поджидал меня у входа в гостиницу. Он носил грубо сшитую копию моего черно-розового костюма и держал в руках картонный знак с надписью: «ХИТМАН НОВЫЙ НАСТОЯСИЙ МИЛОВОЙ СИМПИОН». Я обнял его и спросил, кто помог ему сшить одежду. На ломаном английском он гордо заявил, что сшил ее сам без чьей-либо помощи и добавил: «Я не хочу мешать тебе. Просто хочу посмотреть на тебя. Ты мой герой».
Когда автобус отъехал на двойные шоу в Хайфе и Галоне, мальчишка ехал за нами на велосипеде, вставая на заднее колесо и сигналя мне звонком. На каждом светофоре он догонял нас, останавливался под моим окном, опускал очки Хитмана и снова вставал на заднее колесо. Он проехал с нами несколько миль. Вскоре парни стали поддерживать его. Когда мы решили, что он уже выбился из сил, мальчишка выехал из-за угла, посигналил мне на прощание и, наконец, исчез из виду. Больше я его не видел. Но я полюбил этого малыша.
Я закончил тур в Тель-Авиве, выступая в мэйн-ивенте против Оуэна, развивая рестлинг-версию истории Каина и Авеля. Чуть позже я гулял по мягкому, коричневому песку на пляже Тель-Авива за гостиницей Holiday Inn. Еще одна прекрасная ночь, темные небеса подсвечивались звездами и красными огням израильских боевых ракет, мелькавших между облаками. Берег был усеян баррикадами, которые напоминали огромные клинки в серебристом свете луны. Девушка, которую я встретил в прошлый раз, поцеловала меня на прощание и снова ушла, на этот раз навсегда. Аромат ее духов еще долго чувствовался в моей кровати, как и следы ее поцелуя на моих губах. Небольшое чувство вины неожиданно переросло в раскаяние, и я схватил трубку телефона, чтобы позвонить Джули.
Это был долгий разговор, но нам удалось залатать пробоину в нашем корабле, и мы поплыли дальше. Я сказал ей, что если мое чемпионство сложится удачно, я смогу навсегда вернуться домой уже через три года, и попросил ее потерпеть. Она ответила, что постарается, но, услышав дрожь в ее голосе, я почувствовал себя настоящим ублюдком, потому что в номере еще стоял запах израильской девушки. Мир был моей клеткой, а дом – отдаленной мечтой, которую я никак не мог достигнуть.
В конце апреля я позвонил маме, чтобы поделиться хорошими новостями: благодаря успеху моего сюжета с Оуэном, Джима и Дэйви снова возьмут в компанию, если Дэйви сможет избежать обвинения. По тону ее голоса я понял, что эта новость придала такой же заряд ее душе, какой придали ее сердцу электрические разряды в больнице. Я пообещал навестить ее и Стю во вторник, перед моим туром в Японию, чтобы поздравить Стю с 79-м днем рождения.
Я прибыл в дом Хартов в 4:30 с Джули и детьми и припарковался рядом с новым фургоном Оуэна. Я не мог не улыбнуться, увидев нарисованный мамой плакат, приклеенный к кухонной двери: «Счастливого 79-го дня рождения, дедуля!» Еще она вывесила список с днями рождения и другими значимыми датами, потому что в такой большой семье было тяжело помнить такой объем информации. Мы зашли на кухню, и я увидел ковбойские сапоги Стю на лестнице, где он сидел, разговаривая с кем-то по телефону. Он прикрыл трубку своей огромной лапищей и прокричал наверх моей маме: «Тигра, к тебе тут кое-кто пришел». Джэйд сжимала большого игрушечного тигра в руках, а Бинс держала подарочную коробку, завернутую в полосатую обертку. Я услышал звук шорканья маминых тапочек по лестнице. Стю не очень любил подарки, но всегда радовался, когда мы привозили что-нибудь для мамы.
За минувшие годы Стю был вынужден поменять прозвище моей мамы с «Красавицы Тигры» в «Тигру с шариками». Она изящно рассмеялась, когда увидела в коробке шарики для настольного тенниса, раскрашенные в черно-оранжевые полоски. Вскоре уже кипел кофейник. Стю никак не мог отойти от телефона. Мама пояснила: «Это Диана. Она и Элли звонят ему каждый день, рассказывают о Джиме и Дэйви». Она прикрыла рот руками и прошептала: «Они просадили почти все».
Я хотел поздравить отца с днем рождения. Мама умоляла его прекратить разговор, но Стю не мог сказать «нет» своим дочерям, поэтому разговор продолжался. Стю, наконец, сказал Диане, что хочет пожелать мне счастливого пути, пока я еще дома, и она обиделась на отца. Он вздохнул с болью в глазах: «Она бросила трубку!» Я поздоровался с ним, но тут телефон снова зазвонил. На этот раз звонила Элли. Стю поднял руку, показывая, чтобы я задержался, поэтому я еще пообщался с матерью. Через несколько минут он прикрыл трубку и сказал, что Элли хочет поблагодарить меня за новую возможность для Джима. Но голос Элли был холодным и отдаленным, она выдала целую тираду о том, что Винс МакМэн обязан всем ей и Джиму, почему-то забывая тот факт, что Джим был сам виноват в своем увольнении и что ему повезло, что его вообще взяли назад, после того как он бросил монитор в Вождя. Кроме того, насколько мне было известно, Джим не расплатился с Винсом за адвокатов, которые выиграли для него дело в суде, а полученные деньги он уже потратил. Когда я повесил трубку, я осознал, что она так меня ни за что и не поблагодарила.
В штаб-квартире WWF было неспокойно. Винсу нужно было выплатить две крупные суммы: 810000 долларов Джесси Вентуре, как процент за продажу сувенирной продукции, и сокрушительные 26,7 млн. долларов Чеду Остину, джобберу, который был парализован в матче с Рокерами. Кроме того, приближалось заседание суда по делу самого Винса. Бам Бам и Йоко, которые следили за развитием бизнеса в Японии, предупредили меня, что тур, скорее всего, провалится.
В первый день японская пресса была больше заинтересована в переходе Хогана в WCW и судебных проблемах Винса, чем в самом туре. Тем не менее, когда я вышел на ринг арены в Йокогаме, я понял, что собралась приличная аудитория. Я проводил титульный бой с Мачо-Мэном. Хотя он никогда не выступал в Японии, его присутствие в телеэфирах Винса сделало его легендой. Он рассматривал меня как идеального оппонента, чтобы отвоевать себе былые позиции: Винс так долго не мог придумать что-нибудь стоящего для него, что Рэнди начинал кипятиться. Рэнди всего лишь хотел получить элементарное уважение. Когда Блэкджек Ланза подошел к нам и спокойно сказал мне: «Разберись с ним быстренько» — я не ног не заметить разочарования на лице Рэнди. Это дало ему понять, как к нему относилось руководство. Еще не так давно Ланза не позволил бы себе разговаривать с Рэнди, словно с джоббером. Поэтому я сказал Рэнди: «Давай покажем им». Мы провели прекрасный матч в тот вечер, хотя я нечаянно разбил ему бровь ударом ноги. Кровь только добавила драмы матчу, а обычно спокойные японские фанаты вскочили на ноги, когда я поймал Рэнди в шарпшутер и он сдался.
— Извини за глаз, — сказал я в раздевалке. Рана была глубока, но он улыбнулся и ответил:
— Все нормально, это было хорошо для бизнеса.
Ланза подошел к нам и ударил по задницам папкой: «Отлично, парни!»
Рэнди огрызнулся: «Заткнись, Ланза!»
Я ожидал, что японская пресса оценит тот факт, что я отработал абсолютно разные матчи с Мачо, Йоко и Бам Бамом, но, казалось, они этого даже не заметили. Я вспомнил Пуэрто-Рико и не мог поверить, что 16 лет назад я был наивным парнишкой, сидевшим на берегу океана и пообещавшим себе оставить след в этом сумасшедшем бизнесе. Я стольким был обязан моему старому учителю, наставнику и другу мистеру Хито. Прибыв в Осаку, Оуэн и я отправились посетить его ресторан. Он был худощав и помят, я видел каждый шрам и синяк на его теле, но он, как всегда, был остроумен.
Он готовил корейское барбекю, и, пока мы разговаривали, я вспоминал времена, когда он учил меня искусству рестлинга: как падать, как защищать себя и парня, с которым я работаю. Когда я подумал о том, что Рокеры сломали шею Чеду Остину, я вдруг осознал, что благодаря Хито я не нанес серьезных травм ни одному рестлеру. По словам Хито, я понял, что он достаточно мудр, чтобы довольствоваться тем, что имеет сейчас, но я чувствовал, что он скучает по старым денькам.
В предпоследний вечер тура я сидел с Шоном Уолтманом в Саппоро. Это был выходной день тура, и к концу дня мы устали от просмотра самурайских мыльных опер. Выйдя из гостиницы, мы в итоге оказались на отвратительном секс-шоу. Совсем недавно я плавал в Мертвом море, как же я здесь оказался?
Красивые русские девушки, лежа на сцене, натягивали презервативы на крошечные члены японских бизнесменов, делали им минеты, а те смеялись, трахали девушек и тыкали в них пальцами. Странно, до чего может довести человека жизнь. Я вовремя напомнил сам себе, что когда-то я резал себе лоб за 50 долларов и не жаловался.
После последнего шоу нас тут же запихнули в автобус, который доставил нас к чартерному 8-часовому рейсу в Гуам. Мы поспали на самолете и подкрепились сухими бутербродами с огурцами, разбавив их пивом. После приземления нас всех, словно скот, загнали в какое-то здание. В раздевалке рестлеры лежали прямо на грязном полу, слишком уставшие, чтобы подкрепиться пиццой. Оуэн и я увидели неплохой спортзал неподалеку и, несмотря на усталость, отправились туда и провели интенсивную тренировку – мы не были в спортзале уже две недели.
Не раз и не два в тот вечер ноги тряслись и сгибались подо мной, но зрители так горячо поддерживали нас, что мы не могли не выкладываться в полную силу.
После шоу мы отправились прямо в аэропорт. В моей памяти от Гуама остались только несколько пальмовых деревьев. На пути домой из еды была только пицца, а также много пива. Но мы были голодны, словно волки. Мы пересекли границу смены дня, поэтому, когда мы приземлились в Гонолулу, мы снова прожили день 12 мая 1994 года целиком, словно Гуам был сном.
Пару дней назад Оуэну исполнилось 29, и я предложил ему остановиться со мной на Гавайях. Мои друзья-серферы поджидали нас на выдаче багажа, теперь их было трое: появился младший брат Тейта, Тодд. Хотя Оуэн и я всегда строго соблюдали кейфейб, в тот день мы сделали исключение, потому что серферам было наплевать на сюжеты. Мы отправились прямиком на пляж, где, надев спасательные жилеты, мы погрузились в шестиместную шлюпку. Солнце стояло высоко и ослепительно светило, я опустил руку за борт и наслаждался прикосновениями океанских волн. Оуэн и я держали по бутылке пива, я не помню, чтобы видел его более счастливым, чем в тот момент, наверное, то же самое можно сказать и обо мне. Около получаса мы плавали недалеко от берега, чтобы в случае каких-нибудь проблем можно было быстро вернуться на сушу. И тут Крис решил показать нам подводный барьер, за которым дно резко уходило вниз на пару миль. Через пару минут он остановил лодку, показал на полосу, за которой голубая вода становилась темной, и сказал: «Там сразу глубоко на несколько миль». И тут заглох мотор. По озабоченным лицам серферов я понял, что у нас закончился бензин.
Тейт спрашивал Криса, сможет ли он доплыть до берега. Крис поднялся на цыпочки, рассматривая район Вайкики, который был от нас на расстоянии пары миль. Крис решил было поплыть на берег, но тут же передумал. Он объяснил, что недавно возле берега участились случаи нападения акул. У нас не было ни аварийных сигналов, ни еды, ни воды, и нас относило все дальше от берега.
Оуэн думал, что это розыгрыш и улыбался мне.
— Оуэн, я не шучу.
— Конечно, Брет.
Полчаса спустя, когда мы начали подгорать на солнце, Оуэн понял, что это не розыгрыш. Мы могли только надеяться, что кто-то придет на помощь, например, спасатели. Наконец Кристиан решил, что ожидание нас не спасет, и нырнул в воду. Я боялся за него, но он оказался классным пловцом. Я напомнил Оуэну эпизод из «Симпсонов», в котором Гомер потерялся в океане, но Оуэн был не в настроении. Потом я пошутил о том, что бы было, если бы Оуэн и я пропали на несколько недель. Может, нам удалось бы затмить отрицательные новости о Винсе, и он бы воспринял нашу пропажу, как хорошую новость! Весь мир рестлинга, наши друзья и семья бросились бы на поиски, а, когда нас, наконец, спасли бы, когда к нам бросилась бы толпа репортеров, Оуэн и я, как настоящие профессионалы, поддержали бы кейфейб и убедили бы всех, что даже будучи вдвоем в шлюпке, мы с ним не разговаривали! Лицо Оуэна расплылось в улыбке, мы засмеялись и тут же увидели моторную лодку, на которой стоял Крис, размахивая канистрой с бензином. Вскоре мы были в целости и сохранности на пляже Вайкики.
Потом Оуэн и я отправились в бассейн с соленой водой, поели жареной курицы и холодного пива. В тот вечер Тэйкер вернулся в строй. Он провел дома несколько месяцев, и я был рад снова увидеть его. После шоу Оуэн и я снова вернулись к кейфейбу, потому что вокруг было слишком много фанатов, но чуть позже фэйсы и хилы встретились на углу улицы в Гонолулу. Потерянные рестлеры. Некоторые, как Оуэн, нарушили привычный режим и оказались на улице слишком поздно. Некоторые были такими скупыми, что не тратили деньги на пиво, девочек и дорогие номера в гостиницах. А некоторые были дикарями, которые жили как раз ради таких моментов. Никто еще не спал, и постепенно всех охватывало безумие.
На лице Тэйкера блуждала такая же улыбка, как у Джека Николсона в фильме «Пролетая над гнездом кукушки», когда тот вернулся в лечебницу. Вскоре мы сидели в переполненном стрип-клубе, а вокруг нас танцевали красивые, обнаженные девушки. Все пили в честь дня рождения Оуэна и возвращения Тэйкера.
Я обнял Оуэна, когда он отправлялся в аэропорт. Это был один из редких случаев, когда я видел, как он отмечает праздник; он был пьянее, чем когда-либо, улыбался во все зубы, обгоревший и шатающийся. Я хлопнул его по плечу: «Я рад за тебя, Одже! Тебе давно было пора расслабиться».
— Это был такой классный день, — сказал он. – Я его не забуду.
Я тоже.
Несколько часов спустя я лежал в кровати, а номер кружился перед моими глазами. Я особо ни на что не рассчитывал, китайская куколка, которую я привел в мой номер, сидела на балконе и смотрела на океан. Но, повернувшись, она расстегнула свою белую блузку. Я был очарован ее застенчивой улыбкой. Пока она расстегивала мои джинсы, я смотрел в ее кошачьи глаза. Похоть всегда перевешивала во мне совесть.
Я чувствовал себя так, словно меня несет поток мощной реки. С Оуэном и мной в мэйн-ивенте, домашние шоу в Анахайме, Сан-Хосе, Чикаго и Нью-Йорке напоминали времена Халкомании. Каждый из нас зарабатывал по 7-10 тысяч долларов в неделю. Даже Марта перестала ненавидеть рестлинг.
Мы отправились в Европу в конце мая, 29 числа мы приземлились в Нюрнберге.
После шоу я спросил у местного жителя, где находится хороший рок-н-ролл бар, и он порекомендовал местечко под названием Lizard Lounge. Я сказал Оскару, менеджеру Мо и Мэйбла, встретить меня там, но когда я пришел туда с Кидом, моим новым собутыльником, это место оказалось тусовкой металлистов, а вход охраняли какие-то скинхеды-нацисты.
Потом Оскар проскочил через парадную дверь, не замечая выступающих челюстей и оскалов вышибал. Когда он сказал: «Как жизнь, Брет?», я попросил его держаться поближе ко мне. Только тогда он осмотрелся и понял, что попал на вечеринку Ку-клукс-клана. Но Оскар был мужиком и никуда не собирался уходить. Мы выпили пива, и Оскар признался, что опасается, что что-то может произойти между ним, Шоном, Рамоном и Дизелем, которые ясно дали понять, что им не нравится М.О.М. Я попросил Оскара, если все станет серьезно, обратиться ко мне, а я постараюсь разобраться с этим. Тогда Оскар вышел на улицу, учтиво кивнув скинхедам у дверей, которые кивнули в ответ от удивления, гадая, что же не так с этим парнем: либо у него были стальные яйца, либо совсем не было мозгов!
К четырем утра мы с Кидом были в Green Goose, заполненном американскими солдатами и пьяными фанатами WWF, которые тратили последние деньги на путешествие между городами и вечеринки с рестлерами. Бывший менеджер Камалы, Харви Уипплмэн, встретил англичанку-фанатку в Германии и женился на ней, словно это была жена на заказ. Йоко, огромный, толстый носорог, сидел за стойкой, покуривая сигарету, рядом с Мэйблом, черным, как уголь, и огромным, словно скала. Каким счастливицам достанутся их сердца? Дизель пробрался ко мне сквозь усиленно потевшую толпу. Винс только недавно дал ему Межконтинентальный пояс, чтобы он мог поработать со мной на King of the Ring. С момента его дебюта в WWF он был лишь телохранителем Шона, и теперь он нервничал перед ответственным матчем. Мне нравился Кевин, я заверил его, что сделаю все в моих силах, чтобы помочь ему выглядеть хорошо. Он сказал, что ранее в тот день Шон и Рамон настолько перебрали с таблетками и выпивкой, что несколько фанатов вынуждены были нести их в гостиницу до кроватей. Ситуация с таблетками быстро выходила из-под контроля.
Берлин стал пиком всего тура. На время моей автограф-сессии властям пришлось перекрыть несколько основных улиц. Меня не отпускали добрых четыре часа.
Потом мы перебрались в Италию. В Милане после очередного сенсационного матча с Оуэном я стоял на втором канате в углу, наблюдая, как он бесится на рампе, показывая мне средний палец. Я чуть не засмеялся, когда он засунул ладони подмышки и замахал локтями, крича: «Ты трус!» Моя музыка заиграла, и дети бросились к баррикадам, я пожал сотни рук, возвращаясь за кулисы. Я чувствовал, словно к моей руке прикоснулись ангелы.
На следующий день автобус проезжал мимо руин Колизея в Риме, где гладиаторы когда-то забивали оголодавших и измученных львов, тигров и медведей до смерти на радость публике. Возле Колизея висели плакаты, рекламировавшие наше с Оуэном противостояние. То, что мы делаем сейчас гораздо более логично, чем то, чем они занимались в то время. Кто бы мог подумать, что двое братьев Хартов будут биться в Риме, прямо напротив Колизея? Иногда мы оба не могли поверить в то, что с нами происходит.
