Однажды днем я получил звонок от агента по букингу Fozzy, компании Agency Group, которые сообщили мне, что представитель их литературного отдела Марк Джеральд заинтересован в том, чтобы опубликовать историю моей жизни. Я писал еще с начальной школы и долгие годы мечтал выпустить автобиографию, но в WWE ни разу не предложили мне такую возможность. После короткой встречи Марк назначил звонок с Grand Central Publishing, чтобы подкинуть им идею книги о моей жизни.
Я сидел в номере гостиницы в Лос-Анджелесе, готовясь к звонку в офисы Grand Central, когда сам получил звонок иного рода. Джессика сообщила мне, что врач из Виннипега предупредил, что положение моей матери ухудшилось и жить ей осталось немного.
Эта новость ударила меня огромной кувалдой, даже несмотря на то, что я уже готовил себя к этому моменту годами; мне нужно было срочно попасть домой. Когда я, наконец, созвонился с Grand Central, я сразу объяснил, что у меня возникли неотложные дела дома и у меня почти нет времени на разговор. Я набросал свои идеи как можно быстрее и попрощался, уверенный, что мне уже не предложат контракт. Но мне было плевать, моя мама умирала.
Ей исполнилось 60 в сентябре 2003 года, и с того времени она стала затворницей. Ее тело физически разрушалось, ее кости становились хрупкими, она не могла передвигаться самостоятельно, и ей была нужна помощь при каждом приеме пищи. Ей было больно жевать, так что пищу ей разжижали, ей требовалась круглосуточная забота, а она круглыми сутками лежала в кровати и смотрела телевизор. Я редко общался с ней по телефону, потому что она не могла говорить громко и открывать рот так, чтобы ее было понятно.
Она сдавала и морально, становясь беспокойной, нервной. Когда я навещал ее, она говорила вещи, вроде: «Не говори громко, они все слышат. В моей комнате полно жучков» или «Не ходи вокруг кровати так быстро. Мне вредны вибрации». Это напоминало кошмар, и наши отношения были лишь тенью того, что было ранее.
Однажды она сказала мне: «Если я начну выживать из ума, я больше не захочу жить. Если я не смогу быть собой ментально, выдерни вилку из розетки». Конечно, никакой розетки не было, ведь ее не поддерживала система искусственного жизнеобеспечения, но я прекрасно понял ее мысль.
Я должен был сделать что-то с тем, как все шло.
Поэтому я попросил отца подыскать место, где за ней могли бы приглядывать круглосуточно, где она могла бы встретить людей с подобными проблемами и подружиться с ними. Она ненавидела эту идею и не хотела покидать свой дом, но проблема заключалась в том, что она уже не могла там жить самостоятельно. Тогда я принял решение перевезти ее в медицинское учреждение.
Спустя пару месяцев ее здоровье заметно ухудшилось, а ее тело просто сдалось после 15 лет борьбы. Она принимала тонны лекарств, но они лишь продлевали агонию, но не помогали ее здоровью.
Дошло до того, что она сказала соседке Конни (которая была ей, как сестра, и ближе, чем кто-либо еще, включая меня), что она завязывает с лекарствами. Когда Конни заметила, что без лекарств мама умрет, она ответила, что готова ко всему.
Моя мама уже не контролировала значительную часть своей жизни, но она еще была в силах решить, продолжать ли ей существовать. Она была переполнена целеустремленностью и упорством (что я унаследовал от нее и называю Железной Волей); когда она принимала решение, ее уже было не переубедить.
Теперь она решила, что ей пора идти дальше, и с этим ничего нельзя было поделать.
Я прилетел из Лос-Анджелеса в Виннипег в четверг ночью. Врач сказал, что она может прожить еще два дня, а может – и два месяца; все зависело от ее организма. Я отправился в ее комнату, она выглядела хрупкой, почти невесомой. Я не видел ее пару месяцев, за это время ее тело вжалось внутрь, а кости сжались. Она посмотрела на меня, и я заметил признаки того, что она меня узнала, в ее взгляде, но она ничего не сказала. Она еще могла говорить, но была не в силах поддерживать долгий разговор, и в течение ночи она произносила бессмысленные фразы. Она попросила перевернуть ее на другой бок, но дежурный медбрат сказал мне:
— Ее перевернули пять минут назад, теперь ее надо перевернуть через два часа.
Спустя пять минут она спросила:
— Так ты перевернешь меня?
Спустя еще пару минут она снова попросила перевернуть ее и спросила, как меня зовут. Потом она попросила меня оставить ее одну.
Это разбило мое сердце.
Я понимал, что она уже не в себе, но мне была невыносима мысль, что женщина, которая значила для меня все, делала вид, что я абсолютный незнакомец. Я просидел возле нее много часов, но не уверен, что она осознавала, что я рядом.
Я спросил мнение врача об ее состоянии. Он мрачно посмотрел на меня и сказал:
— Вам следует попрощаться и уходить. Вы можете провести здесь месяц, и ее состояние будет ухудшаться. Я не уверен, что вам стоит проходить через такое.
Я тоже не был в этом уверен. Я знал, что нужен маме, но я был рядом все эти 15 лет и не смог бы вынести, если бы она снова спросила мое имя или приказала оставить ее одну.
У Fozzy было несколько шоу во Флориде, и я решил, что лучше мне будет слетать на шоу, а потом вернуться в Виннипег. На носу было Рождество, и я молился, чтобы она продержалась достаточно, чтобы мы могли провести вместе еще один праздник.
Я спросил совета у отца, и он согласился, что мне стоит развеяться и вернуться на свежую голову. Я каждый день обсуждал мою ситуацию с Бенуа, и он тоже поддержал мое решение. Итак, я решил съездить на концерт, когда я зашел попрощаться с мамой, ее состояние ухудшилось. Она спросила, не сантехник ли я, и снова приказала уйти. Моей мамы больше не было, и я уехал.
Перед отъездом я взял ее за руку и попросил найти мир с Господом. Я сказал, что она отправляется туда, где снова сможет ходить. Я молился с ней, прося Господа простить ее грехи и принять ее душу в свое царство.
Когда я закончил, она улыбнулась и прошептала: «Иди». Потом она закрыла глаза.
Моя мама всегда была гордой и прекрасной женщиной, и я уверен, она не хотела, чтобы я видел ее в таком состоянии. Она не хотела, чтобы я видел, как она умирает. Она всегда защищала меня, и это был последний способ укрыть меня от дождя.
Я знаю, что она любила меня, но та женщина уже не была ей. Я подошел к двери и увидел, как она мирно спит. Я запомнил эту картину, потому что в глубине души уже знал, что больше ее не увижу.
— Я люблю тебя, мама, — сказал я со слезами на глазах, потом повернулся и бросился бежать по коридору, вон из больницы, как можно быстрее, пока у меня не закончились силы. На улице было -30 градусов, но внутри было еще холоднее. Я чувствовал себя трусом из-за этого побега и стыдился того, что бросил ее, не дождавшись конца.
Но я еще и чувствовал странное спокойствие, потому что, странным образом, я исполнил последнее желание моей мамы.
Два дня спустя, 4 декабря 2005 года, я ехал домой после выступления Fozzy в Джексонвилле, когда мне позвонили и сообщили, что Лоретта Вивиан Ирвайн умерла на руках Конни.
Ей было 62 года.
Следующей незавидной задачей была подготовка похорон моей мамы. Уверен, что выражу мнение каждого, кто проходил через это раньше: это ужасно. Джесс и я встретились с сотрудником похоронной службы, который засыпал нас потоком ничего не значащих вопросов о похоронах мамы, о которых я и не думал раньше. Какое надгробие? Какая надпись? Какие цветы? Какой сценарий? Какие подсвечники?
Подсвечники? В тот момент я бы согласился и на пустую консервную банку. Я не был готов к такому, я все еще оплакивал смерть моей матери! Потом после часа распросов, напоминавших мне о ее смерти, распорядитель похорон уточнил, как я с ним расплачусь! Черт, ты не мог потерпеть хотя бы пару дней, прежде чем выставлять мне счет?
За два дня до похорон я добыл номер телефона бывшего парня моей мамы Дэнни, который был виновен в ее травме. 15 лет я боролся с желанием убить его, и я мог бы сделать это в тот день, когда все произошло, если бы внимательный коп не разглядел в моих глазах желание убить его и не попросил меня сдержаться. Но теперь, когда ее не стало, я захотел, чтобы Дэнни узнал об этом и пригласить его на похороны.
Я оставил сообщение на автоответчике: «Моя мама умерла на прошлой неделе, а последние годы ее жизни были настоящим кошмаром. Надеюсь, ты доволен. Если ты мужчина и хочешь встретиться со мной, приезжай на похороны».
Он так и не приехал.
Похороны стали актом прекрасного прощания с прекрасной женщиной.
Я попросил включить ее любимые песни, в том числе «Amazing Grace» в исполнении Элвиса и «Let It Be» от «Битлз», которую я выбрал, потому что мама всегда поддерживала мою одержимость этой группой и купила мне все их альбомы, когда мне было 10. Я все еще представляю ее, когда сэр Пол в «Get Back» выводит: Милая Лоретта Модерн* считала себя женщиной…» На прощание я просто хотел рассказать несколько интересных историй о женщине, которая вырастила меня.
В процессе написания книги я узнал, что в песне поется «Милая Лоретта Мартин» (Sweet Loretta Martin). Мне плевать, для меня она всегда будет «Милая Лоретта Модерн»
Я говорил о том времени, когда мне было 7 лет и только вышли «Звездные Войны». Мой друг Скотт Шиппам пригласил нескольких детей посмотреть фильм в кино в честь его дня рождения, но не пригласил меня. Когда мама узнала и увидела, как я расстроен, она отвела меня в кинотеатр и купила фигурки Люка Скайуокера и Чубакки.
Я рассказал историю о том, как мама уехала из дома на выходные, а я, еще учась в школе, решил созвать вечеринку. Все началось с нескольких друзей, но по традиции старших классов вечеринка быстро вышла из-под контроля. В моем доме в итоге оказалось 212 человек (я знаю, потому что вел список гостей); добавьте Уайта и Гарри – и получились бы «Чудеса науки».
Веселье началось в полдень, а закончилось в полночь, когда я сам позвал копов на свою вечеринку, после того как увидел какого-то незнакомого типа, поедавшего мороженое в кровати моей матери.
— Хочешь куснуть, чувак? – оскалился он.
Я выгнал всех из дома, но внутри царил бардак, и вряд ли я мог рассчитывать на помощь Келли ЛеБрок. Я отключился внутри этой постапокалиптической зоны, зная, что мама вернется на следующий день в 6 вечера, но, проснувшись только в 2 часа пополудни, я увидел, что мне предстоит. К счастью, несколько моих подружек (поскольку в погоне за девушками к тому моменту я еще даже не видел женской груди) остались на ночь и предложили прибраться в доме.
Мы терли и драили несколько часов (хватит, я же сказал, что мы были просто друзьями!), собирали окурки, пивные бутылки и прочий мусор. Мы израсходовали три баллончика освежителя воздуха, брызгая его во все щели, чтобы скрыть запах дыма и пива. Мы погрузили 12 мешков с мусором на заднее сидение Tercel, принадлежащей одной из них, и они уехали. И наша работа принесла свои плоды. Дом был идеально чист, даже чище, чем до отъезда мамы.
С облегченным вздохом я уселся на диване в гостиной в 5:55, а ровно в 6 вернулась мама. Она бросила один взгляд на гостиную и задала вопрос:
— Почему ваза не на месте? У тебя была вечеринка?
Моя мама была ведьмой.
— Нет, мам. Я просто пригласил несколько человек в гости.
— Сколько?
— Ну, не знаю, 10-12.
— 10-12? Это уже вечеринка!
В итоге она остыла, но когда 10 лет спустя я показал ей список и признался, что на самом деле там было 212 человек, она сорвалась и наказала меня.
А мне тогда было 27 лет.
Закончил я историей, как в 16 лет я купил пива с помощью поддельного удостоверения личности. Я выходил из магазина с ящиком пива, когда кто-то зашел внутрь. Выйдя на парковку, я с триумфом поднял ящик над головой, улыбаясь друзьям, ожидавшим меня в машине. Но вместо восторгов они махали мне, чтобы я быстрее шел в машину.
— Какие проблемы? – я подшутил над Спайви, проскальзывая на заднее сидение его Sirocco.
— Твоя мама только что вошла в магазин, а отец сидит в соседней машине.
Оглянувшись направо, я заметил моего отца, читающего газету, не имеющего понятия, что его 16-летний сын (только что купивший ящик пива) смотрит прямо на него.
Я почувствовал себя Феррисом Бьюлером, застрявшим в пробке, пригнулся на заднем сидении и отчаянно зашептал: «Дэйв… трогай!»
Спиви надавил на газ, и 10 минут спустя мы уже пили холодное пиво у него дома и смеялись над нашими приключениями. Вдруг зазвонил телефон.
Это была моя мама.
— Что ты делаешь? – резко спросила она. По ее голосу я понял, что меня раскрыли.
— Смотрю кино у Спайви.
— И ты был там все это время?
— Ну да, — нервно подтвердил я.
Она явно не верила мне, и решила сразу перейти к делу:
— Тогда почему я видела тебя в пивном магазине?
— В пивном? Да что я там забыл? Мам, мне ведь 16! – я нервно засмеялся, а Спайви, упивавшийся моим горем, нечаянно окатил меня пивом.
Она знала, что я врал:
— Мы только что были в пивном, и я видела там тебя. Возвращайся домой немедленно.
Вернись, Лоретта.
На пути к двери я услышал голос Спайви:
— Не говори ей про пиво!
Спасибо, Спайви, кстати, что это за имя? Шведское?
Торопясь домой, на встречу с драконом, я затолкал в рот несколько жвачек, чтобы скрыть запах пива. Я добрался до дома и вошел, опасаясь предстоящего допроса.
— Так ты не был в пивном? – недоверчиво спросила мама.
— Нет.
— От тебя пахнет жвачкой. Почему?
— Потому что я жевал жвачку.
— Уверен, что ты не был в пивном?
Мама постепенно ломала меня своим взглядом. Она была лучше ФБР. Она была МБР.
— Нет! Не был я в чертовом пивном! Хватит уже, мам, ладно? Заканчивай!
— Ладно, я верю тебя, на этом все, — согласилась она.
Что? Она мне поверила? Вот так? Я медленно отошел, все еще ожидая неожиданного нападения, но все было тихо.
Она посмотрела на меня беззаботно и помахала, чтобы я уходил:
— Возвращайся к Спайви и досмотри фильм с друзьями. Уверена, они еще там.
Так-так-так. Видимо, она все же не была ведьмой. МБР оказалась глупее, чем думали.
— Вот и хорошо, мам, — кивнул я с апломбом и развернулся, чтобы уйти. – Увидимся позже, — надменно сказал я, довольный, что смог провести ее на этот раз.
— Ага, увидимся. Но, на всякий случай, забери свое поддельное удостоверение.
Мое сердце ушло в пятки, когда она замахала моим поддельным свидетельством о рождении.
— Ты оставил его на стойке в пивном. Когда я сказала продавцу, что ты мой сын, он отдал его мне, — спокойно объяснила она. – Нельзя быть таким забывчивым, Крис. Да, кстати, ты наказан.
В следующий раз меня отпустили куда-то лишь спустя полгода.
Когда я покидал Виннипег в 1990 году, мама была для меня всем, поэтому я с такой горечью вспоминаю об ее травме до сих пор. Мне пришлось оказаться в мире, где я нес полную ответственность за все, в 19 лет, а я был к этому не готов.
Я был всего лишь подростком, и мне все еще нужна была мамочка, черт возьми!
Нужда быть сильным ради нее закалила меня и сделала тем, кто я сейчас. Мне кажется, часть моей наивности была утрачена, потому что я больше не мог полагаться на маму после ее травмы. Я считал, что не вправе загружать ее своими мелкими неприятностями, когда она почти каждый день боролась за свою жизнь.
Также я чувствую, что у меня украли радость и восхищение, которые приходят с взрослением и возмужанием. Она не могла увидеть мою первую квартиру или помочь с ремонтом в новом доме. Она не могла приготовить мне спагетти, пирожки, пиццу или другие мои любимые блюда (она была отличным поваром). Она не могла прийти на мой матч в США или на концерт моей группы. Но хуже всего, она не могла подержать на руках своих внуков. Это расстраивает меня больше всего. Эш почти не помнит свою бабулю, она погибла задолго до рождения моих дочерей, и это является для меня настоящей пыткой.
Но она была храбрейшей и сильнейшей женщиной из тех, что я знал, и, хорошо это или плохо, я весь в нее. Я бы никогда не добился таких высот в жизни и карьере, если бы не моя мама. Она была лучшей мамой для такого ребенка, как я, всегда поддерживала меня в любых начинаниях и учила стремиться к своей мечте.
Она была бойцом, и я стал таким же; ее Железная Воля будет жить во мне всегда.
Спасибо, мамочка, за то, что помогла мне стать тем, кто я есть.
Я люблю тебя и скучаю по тебе каждый день.
Спустя неделю после похорон я получил электронное письмо от Дэнни.
Он получил мое сообщение и извинился за то, что не нашел сил посетить похороны. Потом он объяснял все, что произошло с мамой в тот вечер. Я никогда еще не слышал эту историю, потому что так и не набрался смелости спросить об этом. Я всегда немного боялся подробностей травмы мамы и, вместо желания разобраться во всем, позволял моей ненависти к Дэнни расти и отравлять меня изнутри на протяжении более 10 лет.
Но после прочтения того письма я снова отнесся к нему, как к человеку.
Я осмысливал его письмо несколько дней, а потом написал ему с требованием ответить на вопросы об их отношениях до и после травмы мамы. Он детально ответил на все мои вопросы и дал мне понять, что тот инцидент мучает его каждый день и по сути пустил его жизнь под откос.
Тогда-то я и понял, что это не демон ада, который хладнокровно планировал искалечить мою бедную маму. Он был обычным парнем, ввязавшимся в ненужный спор со своей девушкой и оказавшимся не в том месте, не в то время.
Отвечая ему, я все же не нашел в себе сил написать, что он прощен, но я написал следующее: «После стольких лет, я полагаю, ты вправе продолжать жить своей жизнью и не позволять тому, что произошло с моей мамой, мучить тебя до конца твоих дней». Наступило время нам обоим отпустить страдания и обиды о прошлом и продолжить жить.
Когда я нажал «Отправить» и письмо улетело в сеть, казалось, что с ним улетел и 10-тонный груз, лежавший на моих плечах. Я снял кандалы, сковывавшие меня столь долго, и, наконец, обрел свободу. Я надеялся, что Дэнни чувствует себя также, но я всегда боялся, что он так и не обрел настоящей свободы, потому что я так и не снял с него груз вины полностью.
Если это так, я сделаю это сейчас.
Дэнни, я полностью и бесповоротно прощаю тебя за все, что произошло с моей мамой, и я искренне желаю тебе прожить остаток жизни в мире. Боже, благослови тебя.
