Мама считала, что я должен чем-то заниматься вне школы, поэтому заставила меня вступить в музыкальный оркестр средней школы Хендерсона. Я хотел играть на трубе, но на момент моего вступления все трубы были уже заняты.
Руководитель группы, мистер Дав, уговорил меня играть на тромбоне. Я дружил с другим тромбонистом группы, мальчиком по имени Майк Ланда. Он хорошо играл и один. Но в группе должно было быть два тромбониста, и они никак не могли найти второго.
— Мне неважно, умеешь ли ты играть, – говорил мистер Дав. – Тебе надо будет просто держать чертов тромбон в руках, а Майк сделает все сам.
Мы переехали в Калифорнию, когда я учился в средней школе. Отец заработал хорошие деньги за годы работы сначала рестлером, а потом успешным промоутером. К сожалению, как и многие представители этого бизнеса, он позволил нерадивым советчикам следить за его финансами, в итоге его обманули на четверть миллиона долларов. Он потерял накопления, свой бизнес, вообще все. Это было плохо.
Родители едва сводили концы с концами. Поскольку почти все дети уже были взрослыми (кроме меня и Линды), мама решилась выйти на работу. Она стала подрабатывать в кафетерии средней школы Андерсона. Вскоре она уже получила там постоянное место.
Когда отцу позвонил Майк ЛеБелл с просьбой приехать на запад и помочь ему, у папы почти не было выхода. Он должен был обеспечивать семью.
Майк ЛеБелл руководил организацией в Лос-Анджелесе под названием WWA — World Wrestling Association. Он зарабатывал хорошие деньги, проводя шоу в Olympic Auditorium. ЛеБелл понял ценность латиноамериканского рынка задолго до крупных игроков индустрии. Его главными звездами были Педро Моралес, Рэй Мендоса и мой брат Чаво, а также иконы бизнеса, вроде Фредди Бласси, Терри Фанка и Родди Пайпера, с которым мой брат провел легендарный фьюд.
-
О деталях фьюда вы можете почитать в воспоминаниях самого Родди Пайпера. Поверьте, они того стоят! — прим.ред.
ЛеБелл предложил моему отцу работать на нескольких его калифорнийских рынках: Оушенсайд, Сан-Педро, Сан-Бернардино и некоторых других. Отец согласился, мы собрали чемоданы, покинули Эль-Пасо и отправились на запад. Мы устроились в Вестминстере, что рядом с Лонг-Бич.
Мы прожили в Калифорнии два года. Как и в Эль-Пасо, моя жизнь вращалась вокруг рестлинга. Я приходил из школы и помогал отцу затаскивать ринг в грузовик. Потом мы ехали на место проведения шоу, где я помогал собирать ринг. Перед шоу я раздавал программки и помогал продавать билеты. После шоу мы разбирали ринг и ехали домой в Вестминстер. На следующий день я просыпался, шел в школу, возвращался и помогал папе выгрузить ринг.
В Калифорнии было неплохо, но через пару лет всю семью потянуло назад, в Техас. Мы закинули вещи в грузовик отца и отправились домой в Эль-Пасо.
Я был счастлив вернуться в Техас. По прибытии домой отец получил работу вне рестлинга, впервые в жизни. Он стал продавать страховки AAA (Американской ассоциации автомобилистов).
Ему это давалось тяжело, но он должен был кормить всю семью. Я не думаю, что он любил это занятие, но занимался им на все 100 процентов, как и всегда в жизни. Он продавал страховки с той же страстью, с которой выступал на ринге. В итоге он получал приз «Лучший продавец полисов месяца» 5 месяцев кряду.
Естественно, папа не мог оставаться вне рестлинга слишком долго. Он начал сотрудничать с World Class Championship Wrestling Фрица фон Эриха, промоутируя шоу в Эль-Пасо и пригородах. Это отличалось от проведения собственных шоу, но ему нравилось.
Когда мы вернулись в Эль-Пасо, я как раз пошел в первый класс средней школы Томаса Джефферсона (аналог 9-го класса в российской школе – прим.пер.). Мне тяжело давались постоянные переезды и адаптация к новым школам.
Я не был хорошим учеником. Чаще всего я получал тройки и двойки. Я был ленив. Я не хотел делать домашнюю работу, а мечтал быстрее добраться до ринга.
Снова мама уговорила меня вступить в оркестр. Хотя я сначала был категорически против, я вынес из этого интересный опыт.
В оркестре было весело, хотя я никогда не отличался хорошей игрой на своем инструменте. Я даже не научился читать ноты. Майк Ланда занимался со мной, показывая, что играть, а потом записывал это, чтобы мне не приходилось читать ноты во время игры.
Грубо говоря, я обманывал. «Обманывай, чтобы победить» было моим девизом всю жизнь! В тот или иной момент я обманывал везде. Я хорошо обманывал на контрольных. В своей комнате я придумывал новые безопасные способы обмана. Проще всего было писать ответы прямо на руке!
Я придумал замечательный способ: писал ответы на маленькой бумажке, сворачивал ее и прятал под наручными часами. Во время теста я вытягивал бумажку и списывал ответы, а она сама заворачивалась обратно. Что тут сказать — я был прирожденным обманщиком.
Но должен сказать, что иногда я и сам задаюсь вопросом — почему несмотря на это я всегда получал тройки и двойки!?
Самое интересное, что, обманывая, можно многому научиться. Пока вы сидите и готовите шпаргалки, вы, сами того не замечая, изучаете предмет и накапливаете знания.
Однажды в конце первого семестра того года я вернулся из школы, на пороге я встретил Линду.
— У тебя неприятности, — сказала она, покачав головой.
— Что на этот раз?
— Пришла твоя табель успеваемости.
Табели высылали из школы на дом, потому что слишком много учеников пыталось обмануть родителей, плетя им небылицы о своих успехах.
— Подожди, — сказал я. – Но у меня был неплохой семестр. Я думаю, мой средний балл в районе 4.
— Нет, — Линда улыбнулась. – Ты получил пятерки и попал в список отличников.
— Что?
— Говорю тебе. Но у тебя большие неприятности. Папа поместил твою табель в рамку и повесил в своем кабинете. Теперь тебе придется получать хорошие оценки весь год!
— О черт!
На самом деле, следующий семестр также удался. Я получал пятерки и четверки и только пару троек. Но скоро все вернулось на круги своя, я стал получать тройки и четверки, а иногда двойки. Я отличился разве что в музыке, да в спортивных состязаниях.
Для меня спортивные состязания означали борьбу. Вспоминая те годы, я понимаю, что мог бы больше играть в бейсбол или футбол, но тогда меня не интересовало ничего, кроме борьбы. Очевидно, любительская борьба отличается от профессионального рестлинга, поэтому, хотя я и знал основы борьбы на матах, я учился наряду с остальными.
Сначала папа отказался тренировать меня на любительском уровне из-за проблем, возникших при тренировке Чаво и Мандо. Он учил их единственной технике борьбы, которую знал сам — шут-рестлинг. Он перенял опыт от парней, вроде Карла Готча и Бориса Маленко, которые специализировались на «растягивании» (фактически нанесении травм) своих оппонентов.
Поэтому когда мои братья выступали на любительском уровне, они делали то, чему учил их отец — травмировали соперников. Они боролись с другими детьми и растягивали их. Тренерам пришлось отправиться к моему отцу и попросить его больше не тренировать своих сыновей.
Начав заниматься рестлингом, я доставал папу, уговаривая его тренировать меня. В итоге он сдался, но постоянно пытался внушить мне уважение к другим рестлерам. Он хотел быть абсолютно уверен, что я не травмирую их.
Первое, что он объяснил мне — шутеры не зарабатывают денег. Рестлер, наносящий травмы оппонентам, просто невыгоден для бизнеса.
— Я научу тебя только необходимой самообороне, — сказал он. – Не злоупотребляй этим знанием, иначе оно обратится тебе во вред.
За всю жизнь мне пришлось применить знания, полученные от отца, несколько раз. Мне это не доставляет удовольствия, но когда кто-то заходил со мной слишком далеко, я легко могу растянуть их, чтобы преподать урок.
В средней школе я начал увлекаться бодибилдингом. Моей задачей было добиться наилучшей физической формы, а не рельефа или объема мышц. Я просто хотел быть в наилучшем состоянии для рестлинга.
Но все эти тренировки не спасли меня от эпидемии травм в течение борцовской карьеры в средней школе. Я порвал связки в пальце и лодыжке, повредил ребра и хрящ в коленном суставе, заработал вывих плеча и перелом ключицы — и все в возрасте 16 лет.
Одной из причин постоянных травм было мое соблюдение диеты. Я постоянно сжигал вес, что делало мое тело уязвимым. Я начал бороться в весовой категории до 48 кг. Потом я потяжелел до 51 и далее до 54 кг. А потом я набрал вес до 63 кг. Поэтому, чтобы выступать в категории до 48 кг, мне приходилось сбрасывать почти 20. Но я считал, что чем больше веса сброшу, тем лучше буду бороться.
Конечно, я мог худеть до 51 кг или даже больше, но в тех категориях в школьных командах не было свободных мест. Если я хотел бы попасть в эти категории, мне пришлось бы бороться со старшими ребятами за место в составе, а в первый и второй год средней школы я еще не был готов победить их. В старших классах я уже был главным в раздевалке. На борцовском ковре я мог победить любого.
В средней школе у меня было несколько «я»: музыкант, спортсмен, сын Гори Герреро. Во многих смыслах тот опыт подготовил меня к жизни в рестлинге, где нужно уметь органично играть различные роли.
Я всегда был достаточно робким. В юности я отчаянно старался выбраться из своей раковины. Мне всегда казалось, что на меня направлены яркие лучи прожектора, потому что я был сыном Гори Герреро и братом Чаво Герреро.
Особенно стеснительным я был в окружении девушек. Я был далек от образа «Латинской жары», который знают и любят многие.
Моей первой «девушкой» была маленькая кузина Чавито, Стефани. Она была его двоюродной сестрой по маминой линии, естественно. Когда мы жили в Калифорнии, во мне зародилась детская любовь к маленькой красавице по имени Мишель. Когда мы вернулись в Эль-Пасо, мое сердце разбилось. Мне было 13, и я думал, что мир для меня разрушен навсегда.
Не помню, чтобы у меня было хоть одно свидание в первый год средней школы. Я был робким, застенчивым и тихим подростком. Первое настоящее свидание (с девушкой из церкви) состоялось уже на следующий год.
Я выбирался из своей раковины только на вечеринках, где я с друзьями пил пиво. Я открыл в себе вкус к пиву примерно в 10-летнем возрасте.
Отец не любил пить, поэтому в доме никогда не было пива. Я могу пересчитать по пальцам одной руки случаи, когда видел его пьющим. Бокал вина в ресторане, банка пива на семейных пикниках — вот и все.
Когда мне было 10 лет, мои дяди прибыли из разных городов на большую семейную вечеринку. Я, Чавито и пара наших кузенов украли несколько банок пива из холодильника. Мы поднялись в мою комнату, и я напился впервые в жизни. Я выпил две банки: вкус был паршивый, но мне сразу понравилось.
Как и любой ученик старших классов, я имел опыт употребления алкоголя и курения травы, но только в выходные и вне борцовского сезона. Я хотел добиться успеха в борьбе, поэтому заставлял себя оставаться сильным и здоровым в течение сезона. Но когда наступало время веселиться, я отрывался как мог.
Было время, когда я серьезно увлекся курением травы. Я ездил в машине с мешочком травы и трубкой. Однажды ночью я накурился прямо в машине. Я сидел, смеясь и разговаривая сам с собой. Потом я оглянулся и увидел женщину, стоявшую рядом с машиной и смотревшую на меня, словно я самый чокнутый человек на земле.
Протрезвев, я подумал: «Вот черт. Я говорил сам с собой? Может, лучше отказаться от этой дури вообще!»
В школе Томаса Джефферсона учились только латиноамериканцы. Я не помню, чтобы встречал там хоть одного белого ученика. Там были дети из среднего класса, вроде меня, дети из низшего класса и бедные дети из пригородов.
Многие дети из пригородов были членами банд. На деле все не так плохо, как изображается в фильмах, но в школе отмечались случаи употребления оружия и наркотиков и применения насилия.
Мне повезло. Не только отец держал меня в узде и направлял по правильному пути, но пара моих кузенов была замешана в бандитскую жизнь, и их истории отпугивали меня от этого мира. Одного из них убили из проезжающей мимо машины, другой мотает пожизненный срок за двойное убийство. Поверьте, все это открыло мне глаза. Я понял, что не хочу иметь ничего общего с таким стилем жизни.
Это не означает, что я был враждебно настроен против членов банд. Статус сына Гори Герреро позволял мне пересекать черту и проводить с ними время. Я был для них в диковинку.
У меня не было никаких проблем с бандами. Однажды я поссорился с членом одной из них, но это касалось личных противоречий, поэтому остальные не стали вмешиваться. Мы подрались, и все. По неписаному закону, если ты дерешься как мужчина, тебя уважают и все складывается хорошо.
В то время я постоянно ввязывался в драки. Обычно это случалось на вечеринках или в ночных клубах. Честно, я сам не знаю, почему. Это просто случалось. Я веселился, а потом — бум — снова драка.
Так я показывал, что чего-то стою, что сын Гори не был девчонкой. Я хотел быть жестким парнем, мачо, я хотел получать уважение. Наверное, главным было уважение.
Я всегда пытался скрыть свои драки от родителей. Иногда я приходил домой избитый, и отец пытался выяснить, что случилось. Его основной заботой было то, что мои проблемы не связаны с бандами. Синяк под глазом — это одно, но он хотел быть уверенным, что меня не застрелят и не пырнут ножом.
Отец хотел держать меня в узде, не позволить мне дойти до того, чтобы присоединиться к одной из банд. Он воспитывал меня так, чтобы я знал, что это очень плохо.
Папа был умен, он не запрещал мне ходить на вечеринки, но заставлял обещать, что уйду оттуда за час до конца.
— Да ладно, папа! Ведь в это время и начинается главное веселье!
— Я знаю, но в это время начинаются главные неприятности. Пиво заканчивается, никто не хочет заканчивать веселье, и, прежде чем ты успеваешь подумать, начинается драка.
Это был важный урок, потому что, как оказалось, в нем заключалась истина. Неприятности всегда начинались в самом конце вечеринок. Я приходил на вечеринку, уходил, а на следующий день узнавал, что кого-то порезали или в кого-то стреляли ближе к концу веселья. Мой отец все это знал.
Что бы ни случилось, я знал, что могу доверять папе, который вытащит меня из неприятностей.
Однажды пятничным вечером — вечером вечеринок — я и мой друг Хосе Прадо «позаимствовали» машину его отца. Хосе был за рулем, и мы попали в небольшую аварию. Ничего страшного — мы уходили от столкновения с другой машиной и угодили в дерево. Хосе перепугался, заявив, что его отец убьет его. Мы вернулись к нему домой, где, конечно, его отец начал кричать:
— Что мне теперь делать?
— Не волнуйтесь, мистер Прадо, — сказал я. – Давайте поговорим с моим отцом.
Мы отправились в наш дом, и, хотя дело было в 2 часа ночи, отец посмотрел страховой полис мистера Прадо и помог понять, что делать в том случае. Таким был мой отец: если я попадал в любые неприятности, я знал, что могу прийти к нему и не бояться его гнева. Думаю, он понимал, что я молод и что есть вещи, которые совершают молодые люди, что бы ни говорили им родители.
Сборная школы по борьбе была довольно тесным коллективом. Мы не зависали с другими спортсменами школы, у нас была своя тусовка. Тогда я встретил двух своих лучших друзей — Арта Флореса и Эктора Ринкона.
Я познакомился с Артом (которого я называю Тури — сокращенно от Артуро), когда мне было 10 лет. Мы играли за одну команду в детской лиге американского футбола, но тогда мы совсем не дружили. Наша команда — T-Birds — даже выиграла Малый Боул, что было аналогом СуперБоула в детской лиге. После матча состоялся большой банкет, где раздавали награды всем детям.
Забавно. Мое первое воспоминание о Тури было с того банкета. Все дети собрались на помосте. Только что раздали награды, и мы стояли там, хлопая, пока раздавали личные призы, типа самого ценного игрока и так далее. Тури стоял прямо передо мной. Он шагнул назад, наступив прямо на мою награду. Он сломал одного из орлов на вершине трофея, просто отломил ему одно крыло! Я не на шутку разозлился!
— Эй, чувак, ты сломал мой приз!
— Ой, прости, — сказал он, а потом отвернулся и продолжил хлопать, как ни в чем не бывало.
Мы с Тури сблизились, когда выступали за сборную школы по борьбе, хотя настоящими друзьями мы стали чуть позже. Сначала я подружился со звездой-тяжеловесом Эктором Ринконом. Он был большим фанатом профессионального рестлинга, поэтому, естественно, мы стали друзьями.
Сборная школы была хорошей, но не отличной. Мы всегда неплохо выступали, занимая вторые и третьи места по городу. Но мы никогда не выигрывали в командном зачете, что было бы очень круто. В конце первого года обучения в средней школе я решил завязать с борьбой. Тогда был первый и последний раз, когда я не хотел бороться.
Наверное, я устал и немного выдохся тогда. Я позволил стрессу овладеть мной. Я так настраивал себя на победу, что поражение убило меня.
Я сказал тренеру, что больше не хочу бороться, а потом отправился домой и сказал то же самое отцу. Он задал мне несколько вопросов, но не стал спорить.
— Делай, что хочешь, — сказал он. – Ты мой сын, и я буду тебя поддерживать во всем.
В то время Чаво и Эктор жили в Тампе, выступая в Florida Championship Wrestling Эдди Грэма. Во время одного из моих разговоров с Эктором он предложил: «А почему бы тебе не провести лето здесь?»
Стоит ли говорить, что, когда он предложил это, я сразу уцепился за такой шанс. Мама купила мне билет в оба конца, и я провел там лучшее лето в своей жизни.
Честно говоря, я возмужал в то лето. Что более важно, я снова почувствовал любовь к борьбе. А путешествуя по территории с братьями и Чавито, я полюбил и профессиональный рестлинг.
До того лета я видел только одну сторону бизнеса, которую позволял мне увидеть отец. Находясь во Флориде, я увидел другую сторону: вечеринки, женщин и славу. Я путешествовал впервые, но сразу почувствовал вкус к этому.
Одним из лучших друзей Эктора на территории был Рик Флэр, поэтому я много времени проводил с Дитем Природы. И это был тот еще опыт для 16-летнего паренька!
Рик — замечательный человек. Учитывая его положение в индустрии, он всегда был вежлив со мной, он реально забавный и простой человек. Он всегда смеется, всегда готов повеселиться.
В то лето я познакомился со многими легендами: Суперзвезда Билли Грэм, Анджело Моска, «Дорожные воины» Зверь и Ястреб, Кевин Салливан, Черный Барт, Рон Басс. Мои братья работали с Барри Уиндэмом и Майком Ротундо, борясь за титулы командных чемпионов NWA.
Все они были очень круты. Со мной обращались, как с младшим товарищем, что было здорово. Они знали, что я уважаю их, и относились ко мне с уважением в ответ.
Никто не пытался скрыть от меня реалии этой жизни. Все они приглядывали за мной, чтобы я не получил травму, но я не боялся.
Можно сказать, что в то лето я начал путь от мальчика к мужчине. На одном из шоу я разговорился с одной милой девушкой. Она была примерно одного со мной возраста, с большой сексуальной попой, как я люблю. Она предложила прогуляться, и я сбегал за кулисы и позвал Эктора:
— Эй, брат, мне нужны ключи от тачки.
— Зачем?
— Ладно, брат. Просто дай мне ключи!
Эктор не был дураком, он понял, что у меня что-то намечается. Он дал мне ключи, и я потерял девственность на заднем сидении машины Эктора. Это было круто: наверное, она поняла, что я не знаю, что делать, поэтому взяла на себя всю работу. Стоит ли говорить, что мой первый опыт с женщиной оказался феноменальным. В ту ночь прорвало плотину. Латинская жара вырвалась на свободу, и я захотел быть со всеми женщинами, которые попадутся мне под руку.
В течение того лета я подцепил еще несколько фанаток рестлинга. Я много времени провел с женщиной намного старше меня. Ей было 29, и она научила меня всему! Наверное, она считала меня милым, потому что привязалась ко мне и открыла для меня дверь в мир женщин. Все парни, особенно, мои братья, подшучивали над ней: «То, что ты делаешь с ним – незаконно!»
Я вернулся в Эль-Пасо другим человеком. Я был полон уверенности и широко улыбался. Более того, я знал, что стану рестлером. Все, что я делал с того времени, было нацелено на достижение этой мечты. Я работал в спортзале упорнее, чем когда-либо. Я был более сконцентрирован и целеустремлен.
Мне нравится думать, что отец прекрасно понимал, что делает, разрешив мне отправиться во Флориду. Думаю, он догадывался, что я там увижу и узнаю, и понимал, что такой опыт будет мне полезен.
