В январе 1996 года Винс отчаянно искал новых исполнителей. Прямо к Royal Rumble он подписал 200-килограммового Вэйдера, который ушел из WCW после ссоры в раздевалке с Полом Орндорффом. Даже Джейк «Змей» Робертс вернулся. Он покинул бизнес в поисках Бога, поклявшись, что никогда не вернется, но вернувшись оказался более скромным и воспитанным, чем раньше. Он обанкротился и развелся, но продолжал появляться на воскресных евангелистских шоу, чтобы поведать всем желающим, как Иисус помог ему справиться с кокаиновой зависимостью. Я был рад прибытию Стива Остина, который получил имя Рингмастер, а его менеджером стал Тед ДиБиаси.
На Royal Rumble состоялось возвращение Шона в строй после того избиения морпехами, и он выиграл битву второй год подряд, танцуя и прыгая в ринге и стягивая штаны ниже приличного уровня. Такие повадки заставляли меня и многих парней гадать, что с Шоном что-то не так.
В тот вечер я провел первый бой на PPV против Гробовщика. Он все еще носил защитную маску, следствие ошибки Мэйбла. В концовке Тэйкер провел «Надгробный камень» прямо посреди ринга и собирался удержать меня, скрестив мои руки на груди, но в это время Дизель выбежал к рингу и утащил из него Эрла, помешав тому досчитать до трех. PPV закончилось на том, что я лежал, скорчившись, посреди ринга, потому что я по-настоящему травмировал колено. Это выглядело так, словно мне повезло, что я сохранил пояс, а Тэйкер и Дизель продолжали драться на рампе, пока не скрылись за кулисами. Должен сказать, это не сильно помогло поднять меня к WrestleMania XII.
На следующих ТВ-записях Raw в Стоктоне я замотал растянутое колено и умудрился провести хороший матч с Дастином Раннелсом, сыном Дасти Роудса, который отработал со мной очень бережно. Он отыгрывал причудливого транссексуала Голдаста, носившего золотой латексный комбинезон и длинный белый парик, который он снимал только перед боем, показывая коротко остриженные волосы, на лицо его также была нанесена золотая краска. Голдаст был одним из самых удачных персонажей в WWF в то время, а Дастин делал великолепную работу, изображая двуполого чудака. Винс получал тонны раздраженных писем и звонков от гомосексуалов и разгневанных родителей, чьи дети кричали хором «Педик», а Винс встречал все противоречия с уверенной улыбкой. Нравилось это зрителям или нет, но они это смотрели; вот, когда им было плевать, Винс начинал нервничать.
Новым изобретением Винса были ролики о «Миллиардере Теде», которые высмеивали Теда Тернера и его приобретения из WWF, как переживших свой пик стариков. Двое стариков (Начо Мэн и Хакстер) пародировали Рэнди и Хогана. Винс раскрутил этих парней, а теперь он смешивал их с грязью. Когда я готовился к интервью в прямом эфире с Винсом, он сказал мне не бояться сказать всю правду обо всем. Но когда я с иронией спросил, могу ли я сказать, что WWF превратилась в шоу Шона и Дизеля, он нервно закашлялся и перебил меня.
27 января я прибыл в новенький Bryce Jordan Center в Юниверсити-Парк, штат Пенсильвания, где услышал громкую новость, разлетевшуюся по раздевалке. Дорожные Воины и Мисс Элизабет перешли в WCW, по слухам, туда же собирались и Дизель с Рамоном. Это было шоком для всех, особенно, Шона, который нервничал при одной только мысли, что останется один. Несмотря на трения между парнями и кликой, Шон и я никогда не обсуждали друг с другом, что между нами есть какие-то проблемы. Он поведал мне, что надеется, что Дизель и Рамон останутся, потому что он собирался работать с ними после выигрыша пояса на WrestleMania XII. Я предложил ему поработать с новыми парнями, например, Вэйдером или Остином. Он нервно закусил ноготь, сплюнул и потряс головой: «Думаю, мне лучше поработать с Хантером и сделать небольшой сюжет с Кидом» (Шон Уолтман, еще один член клики — прим.ред.). Я заступался за Оуэна, Джима и Дэйви перед руководством, но я никогда не продвигал их в обход остальных парней, что Шон собирался сделать с кликой. Я понял, что у «Разбивателя сердец» не было мужества, чтобы быть чемпионом.
Шон отработал всего несколько шоу, чтобы не отвлекаться от подготовки к WrestleMania XII. Я нашел странным, что Шон и Пэт, даже не поговорив со мной, решили, что мы сойдемся в часовом марафоне, который перейдет в овертайм, в ходе которого Шон проведет на мне свой суперкик и удержит. Шон пытался прочитать мои мысли, когда говорил мне это, и я был уверен, что он ждет, что я откажусь проиграть ему. Когда я сказал, что проиграю ему чисто, он подскочил на ноги и принялся благодарить меня.
Я предупредил Винса, что после WrestleMania XII я возьму 6-месячный отпуск для съемок в полноценном сезоне «Одинокого голубя». Я чувствовал, что Северная Америка должна отдохнуть от моего лица после 12 лет в эфире, но Винс попросил меня работать в заграничных турах. Я ответил, что не вижу никаких проблем с этим. Работа в заграничных турах поможет мне не «заржаветь», кроме того, я любил путешествовать по миру.
31 января 1996 года я взял Джули с собой в тур по Индии. На самолете Рамон намазал на лицо Савио Веги, Пуэрториканца с черным поясом в боевых искусствах, крем для бритья, а потом разукрасил его физиономию ярко-красной губной помадой. Не стоило ему шутить над вспыльчивым латиносом. Вскоре Рамон уже шатался по проходу, держа в руках свой отрезанный хвостик и спрашивая пассажиров своим фальшивым кубинским акцентом: «Ты не видел, кто отрезал мои волосы, мужик?»
Оуэн общался с Луи Спиколи, хорошим парнем, который был одним из немногих, кто смог пробиться из джобберов на ТВ до работы в открывающих матчах WWF. К несчастью, Луи пошел по пути саморазрушения, как когда-то Рик МакГро, и этот путь был гораздо более опасен, чем то, чем занимались Рамон, Шон, Парень или Дэйви. За день до тура в Индию у Луи случился приступ, вызванный злоупотреблением таблетками, но он все равно сел в самолет и полетел в тур. Я слышал, как Оуэн говорит Лу, что таблетки убьют его, если он не начнет принимать их с умом. Лу сказал, что увидел свет в конце тоннеля, и я хотел бы ему поверить.
Гостиница Leela Hotel в Мумбаи была крепостью, построенной, чтобы защищать богатых от бедных. Местный экскурсовод предложил нам тур; отоспавшийся после длинного перелета, Татанка присоединился ко мне и Джули. Похожие на тюремные ворота двери гостиницы распахнулись, и мы поехали на Бульвар Махатмы Ганди мимо храмов, мавзолеев, церквей и мечетей. Мне тяжело было оценить их красоту или культурную ценность, поскольку они были окружены трущобами. Я будто бы снова оказался в Маниле.
Обеспеченные люди путешествовали в такси и маленьких повозках с мотором, называемых Джипни. Они кричали и шмыгали мимо бедняков, которые пытались проскочить на велосипедах и самокатах мимо потока автобусов и грузовиков, выпускавших черные выхлопные газы в туманное небо.
В этой необыкновенной стране бедняков я с удивлением увидел огромный плакат, рекламировавший джинсы от Хитмана. Какой-то раздетый до пояса урод с длинными волосами и огромным носом, изображавший меня, был одет в якобы фирменные джинсы. Сначала мы просто посмеялись над этим, но, чем больше я думал об этом, тем больше меня раздражало, что кто-то на другом конце света украл мое имя и зарабатывает на моем труде.
Я всегда считал, что будет круто когда-нибудь сказать, что я прикасался к водам всех океанов, хотя бы потому, что немногие люди могут похвастать тем же. Когда гид остановил наше такси на пляже, было ясно, что ему некомфортно просто приближаться к воде. У берегов Мумбаи Индийский океан был грязно-зеленым супом, приправленным мусором. В воздухе витал запах фимиама, специй и кулинарного жира вперемешку с запахами пота, мочи и дерьма. Пока мы шли к воде, наблюдая, как люди как ни в чем ни бывало облегчаются прямо на песке, нас окружала толпа ненавязчивых попрошаек, большинство из которых были детьми. Сотни бедняков шли рядом с нами в предвкушении выручки, трогая нас за руки. Там была крохотная девочка лет четырех, которая несла на руках годовалого ребенка. Широко улыбаясь и глядя на нас ясными глазами, они умудрялись оставаться вежливыми и корректными даже за гранью нищеты.
Я опустил большой палец ноги в грязную воду, а какой-то мальчишка рядом наступил в жидкую кучу дерьма.
Гид четко дал понять, что мы не должны давать деньги попрошайкам, но Джули сломалась и начала раздавать долларовые купюры. Старшие тут же начали отбирать выручку у малышей, у тех деньги отбирали еще более старшие, я даже понятия не имею, где в итоге оказались наши деньги.
Там был малыш с обезьянкой на потрепанной веревке. Он тряс маленький электронный барабанчик, и тот исполнял песню Майкла Джексона «Beat It» в течение 20 секунд, в это время обезьянка делала сальто. Стараясь не отставать, заклинатель змей того же возраста играл на флейте, пытаясь приподнять голову кобры рукой. Змея была послушной, наверное, потому что мальчик постоянно бил ее по голове. Змея поднималась, покачивалась и тут же получала очередной удар.
В Индии почитают коров и крыс. Мы остановились у джайнистского храма, где копошились тысячи крыс, за которыми ухаживали, как за домашними питомцами. Я видел священных коров, разгуливавших по универмагам, быков в посудных лавках, но они настолько привыкли к проходам между полками, что не наносили никакого вреда имуществу. Клерки только и успевали убирать с пола лепешки.
Когда наше такси вернулось на территорию гостиницы, ко мне подбежали пятеро индусов, кричавших что-то и махавших передо мной «джинсами от Хитмана». Я довольно резко объяснил им, что бродяга с этикетки – это не я. Они горячо спорили со мной, довольные, что встретили меня. Наконец я показал им на красную татуировку в виде сердца на бицепсе самозванца. Потом я закатил рукав, чтобы показать чистую руку. Они замолчали на мгновение, но потом принялись ожесточенно спорить между собой. Я попросил клерка выгнать их.
В тот вечер я защитил титул от Йоко, который, как и некоторые другие рестлеры, мучился животом. Нас попросили избегать попадания местной воды даже в глаза или нос. Это была, скажем так, грязная ночка, и многие рестлеры запачкали трусы. Йоко выглядел болезненно бледным, проводя свой банзай-дроп. Я позаботился о том, чтобы откатиться от его зада подальше. Йоко уже весил больше 300 килограмм и с трудом забирался на ринг. Я подумал, что вскоре Винс станет рассматривать его, как ненужный балласт.
На следующий день меня попросили навестить школьников. Девочки в сине-белой форме с аккуратными прическами сидели на полу, соединив ладони. Мальчишки, напротив, были настолько возбуждены, что бросились на сцену, а учителя не могли удержать их. Джули была тронута их радостью при виде меня. Когда нас увозил лимузин, я обернулся и поднял указательный и безымянный палец, а мальчишки еще долго бежали за нами с довольными улыбками. Интересно, догадывались ли те дети, что для меня было гораздо важнее увидеть их в тот день, чем для них – увидеть меня.
3 февраля мы были в Бангалоре, компьютерной столице Индии. В Бангалоре было жарко и пыльно, но он казался богаче, чем Мумбаи, хотя и там много людей спало на тротуарах.
По настоянию Марты Оуэн решил посетить Тадж-Махал, но промоутеры в Дели объяснили, что это было слишком далеко. Я подумал, что Джули тоже захочет взглянуть на этот дворец, и поддержал просьбу брата. Скрепя сердце промоутеры заказали большой автобус на 4-часовую поездку в Агру. При посадке я поразился, увидев, что водитель закрылся в кабине, ограниченной пуленепробиваемым стеклом. Оуэн уговорил многих парней принять участие в поездке, хотя многие все еще испытывали проблемы с желудком; он сказал, что они пожалеют, если не увидят одно из восьми чудес света.
Автобус дергался при переключении скоростей, медленно продвигаясь по шумным улицам Дели. Небо было затянуто коричневым туманом из-за индустриальных выбросов. Босые дети играли в футбол. Худые, облезлые собаки, наверное, хотели бы быть священными коровами. Слоны, работавшие на стройках, словно живые бульдозеры, напомнили мне мамонтов из мультсериала «Флинстоуны». Рабочие несли по три кирпича на голове, умудряясь не терять равновесие. Где бы мы ни останавливались, чтобы передохнуть, молодые девушки просили нас о подаянии с очаровательными улыбками.
Я был уверен, что видел мертвое тело, прикрытое белой простыней, лежавшее рядом с мусорным баком на окраине Дели. После трех или четырех таких случаев я обратился к гиду, и он подтвердил мои догадки: гробовщики забирали эти трупы и отвозили на кремацию.
Когда мы углубились в сельскую местность, шоссе превратилось в пыльную дорожку, ширины которой едва хватало для одной машины. Водитель переключал скорости и катался из стороны в сторону, объезжая выбоины и другие машины; когда мы добрались до Агры, всех уже тошнило. Было непросто оценить блестящий на солнце, инкрустированный бриллиантами мрамор Тадж-Махала после увиденной мной нищеты.
Два часа спустя мы с неохотой забрались в автобус для путешествия в обратную сторону. Водитель-камикадзе объяснил нам, что с 10 вечера в Дели комендантский час; если мы не успеем к этому времени, придется ждать за городом до утра. С наступлением темноты количество машин на дороге возросло, и наш водитель распугивал мопеды и велосипеды, пока автобус проезжал мимо дымящихся, обожженных останков транспортных средств, которых не было на обочинах, когда мы ехали в Агру. Былые поездки в мертвенный холод времен Stampede Wrestling, даже когда Смит подвозил Андре в аэропорт, казались благословенными временами, по сравнению с этой поездкой. «Боже, не дай Джули и мне умереть здесь», — молился я, пока Татанка крестился.
Поездка назад заняла 7 часов. Я колотил в пуленепробиваемое стекло и орал на водителя, но тот только показывал мне большой палец и улыбался потрескавшимися от орехов зубами. Он, видимо, решил, что я благодарю его за отличную работу! Собака попала под колеса мчащегося автобуса, но никто и бровью не повел. Когда мы остановились на заправке, рядом с нами остановился другой автобус с индийцами, которые быстро выбежали из него. Троих или четверых из них вырвало. Оуэн закричал: «Эй, глядите-ка!» — как будто это было каким-то райским зрелищем. Джерри Бриско бросился к окну с камерой для лучшего обзора. Наверное, не только у меня поднялось настроение после этой ужасной поездки, когда Бриско, увидевший блюющих людей, осел на пол автобуса и извергнул из себя съеденный ранее рис.
Мы успели прибыть в Дели за несколько минут до комендантского часа. Из номера я позвонил домой, чтобы поговорить с детьми, и Стю сообщил мне, что Дэйви оправдали. Этот идиот Карл Моффат показал в суде, что Дэйви был достаточно силен, чтобы бросить взрослого мужчину на голову, в чем его, собственно, и обвиняли. Карл в своем стиле поклялся, что рестлинг – это по-настоящему. Прокурор, видимо, надеялся, что Дэйви никогда не признает, что матчи в профессиональном рестлинге были постановочными, но, к счастью, Дэйви признал это.
Хотя он выиграл войну, судебные разбирательства настолько истощили его кошелек, что у него был только один путь справиться с проблемами – употреблять больше болеутоляющих. Именно тогда Дэйви стал терять контроль над реальностью.
На шестой день тура по Индии Дизель признался мне, что они с Рамоном действительно собираются перейти в WCW за 750000 долларов в год, что намного превышало мою зарплату. Они уже уведомили Винса об уходе, в WWF им оставалось провести 90 дней.
Когда 18 февраля я добрался до раздевалки в Луисвилле, штат Кентукки, для матча в клетке с Дизелем на In Your House, я был смертельно уставшим. Ринг был сделан таким образом, чтобы, когда Дизель уложит меня и будет готов выбраться из клетки, Гробовщик мог появиться из-под ринга, схватить Дизеля за ногу и утащить под ринг, чтобы отомстить за вмешательство Дизеля в наш матч на Royal Rumble ’96. В клубящемся дыму я выбрался через верх клетки за ринг и сохранил пояс. Снова ППВ закончилось на дерущихся не на жизнь, а на смерть Гробовщике и Дизеле, а я проскользнул в раздевалку с поясом. Спасение от поражения на двух ППВ подряд никак не помогло мне, как чемпиону-фэйсу.
Я был пойман врасплох в тот день, когда позвонил в офисы «Одинокого голубя», а продюсер Стив Норт спокойно сообщил мне, что сериал закрыли. Он сказал, что рейтинги были высокими, но производство стоило слишком дорого. Эти слова разбили мое сердце. Теперь яркий восход, к которому я скакал, был подернут туманом, и я вообще не был уверен, что это дорога куда-то ведет.
Я решил не отказываться от своего плана и взять отпуск на 6 месяцев. Карло и я пошли разными путями; я с радостью замолвил за него словечко, и теперь он оказался президентом канадского отделения WWF, эту должность ранее занимал Джек Танни. Мой новый агент по работе в кино, Барри Блум, мог использовать мой шестимесячный отпуск, чтобы помочь мне встать на ноги в кино. Барри и я договорились, что он не будет иметь никакого отношения к моей карьере рестлера, хотя он представлял несколько парней из WCW. Я никогда не забывал, что именно рестлинг был моим источником дохода. В раздевалке я не стал распространяться об отмене «Одинокого голубя».
На Raw в Cincinnati Gardens, проходившее на следующий день, я с приятным удивлением натолкнулся на Родди Пайпера. Недавно он стал новым экранным президентом WWF, заменив на этой роли Джека Танни. Днем Винс позвал меня, Шона и Родди, чтобы тщательно отрепетировать вечернее «живое» интервью, которое строило сюжет к нашему матчу. По сценарию, Шон везде выходил умнее меня.
Когда я вышел на интервью, Шон уже был на ринге с Винсом. Каждое слово Шона имело больше веса, чем все мои фразы. А Винс делал так, чтобы Шон выглядел скромным и достойным человеком, в общем, не был Шоном. Шон рассказывал о своих прекрасных физических кондициях и, задрав красно-белый кожаный жилет, показал рельефный пресс. Когда Винс спросил о моих кондициях, я ответил, что чувствую себя тем розовым кроликом из рекламы «Energizer», который продолжает работать, когда другие уже отдыхают.
В нужный момент Родди вышел в роли президента и объяснил правила предстоящего нам часового марафона. Я уже тогда понял, что мне предстоит самый жесткий бой в моей карьере. Пока я был в Индии с больным животом, Шон тренировался дома, как проклятый. Конечно, он был в превосходной форме.
В конце февраля Джим Росс и съемочная группа WWF вылетели в Калгари, чтобы сделать несколько записей моих тренировок. Они уже отсняли Шона в солнечном Сан-Антонио, пока он бегал по ступеням футбольного стадиона и проводил спарринг со своим наставником, Хосе Лотарио. Винс представлял Шона хорошим парнем, который пытается достичь своей детской мечты, выиграв пояс. Меня изобразили, как коварного ветерана из подземелья, который намеревался оставаться чемпионом еще долгое время.
Февраль – самое холодное время в Калгари, но меня заставили бегать по Шотландскому холму, чтобы они могли снять виды города со Скалистым горами на горизонте. Не думаю, что Джей Ар и операторы задумывали какую-то шутку, но я не мог не заметить юмора в записанном видео. На улице был лед, и я бежал аккуратно, чтобы не упасть, но на пленке я передвигался, как черепаха. Еще они попросили меня плавать кругами в моем бассейне, и это увидел весь мир. Но верхом глупости был ролик, в котором 80-летний Стю крутил из меня бублики в подвале, а я стучал рукой по матам!
Я готовился к этому матчу, как никогда в жизни. Шон был на 8 лет моложе меня, но я не собирался уступать. Как и в матче с Дэйви на Уэмбли, я хотел, чтобы зрители в этом бое запомнили проигравшего. Я разобью их сердца и исчезну из поля зрения, пока Шон не поймет, что, кроме меня, ему работать не с кем. Я предполагал, что состоится реванш, в котором я верну себе пояс, что заставит нас провести последний решающий матч, в котором я чисто проиграю Шону и раз и навсегда передам эстафету в его руки. При правильном букинге Шон и я могли приносить деньги годами, проводя фьюд, где лидер все время меняется.
Я встретился с Шоном в день нашего матча на WrestleMania XII, и мы принялись составлять наш матч, как композиторы составляют мелодию. Я позволил ему заняться первыми 25 минутами, пока обдумывал концовку матча. Мы сидели более трех часов, оттачивая каждый спот до тех пор, пока они не отскакивали у нас от зубов. Я сказал ему, что жду реванша через полгода. Чтобы подогреть вражду между нами, мы договорились, что я не пожму ему руку после матча. Напротив, я просто покину ринг, заставив зрителей поверить, что я недоволен решением рефери. Шон кивнул и сказал: «Без проблем». Большую часть утра он провел, репетируя специальный выход к рингу – его опускали к рингу на стальном тросе. Я был впечатлен его концентрацией.
Кстати на том шоу еще вернулся Последний Воин, как обычно перераздутый стероидами. Он провалил свой матч с Хантером, хотя матч состоял из трех лариатов и продолжался 1 минуту 38 секунд. По ходу шоу многие парни подходили ко мне со слезами в глазах и благодарили меня, что было традицией в дни, когда пояс менял чемпиона, если чемпион носил его с честью и достоинством и много работал.
Из-за перехода Дизеля и Рамона в WCW каждого рестлера заставляли подписать новые долгосрочные контракты. Там были гарантированные оклады, чего еще никогда не было в WWF, но контракты почти не защищали интересы сотрудников. Я был рад, что на время выйду из бизнеса. Мой контракт истекал во время отпуска, что давало мне неплохой козырь, если бы я захотел воспользоваться раскладом с переходом в WCW. Я не собирался уходить туда, но я мог доказать свою лояльность Винсу, отказавшись от перехода и завершив свою карьеру в WWF.
Шон совершил впечатляющий выход, спустившись на стальном тросе со стропил, пока играла его музыка: «I’m just a sexy boy…» Казалось, что это Шон взорвался, когда в небе засверкал фейерверк. Его длинные волосы были зачесаны назад, а надпись «Heartbreak Kid» была нанесена на зад его белых, серебристых штанов. Парень, разбивающий сердца, наконец-то, достиг мечты своей жизни.
В противоположность этому, я вышел на ринг в небольшой суматохе, одетый в новый плащ и черный костюм. Я был похож на старого генерала, серьезного и уверенного, несущего в руках эстафетную палочку. В первом ряду я увидел Далласа и Блэйда, сидевших рядом со средним сыном Джорджии Мэтью, которого я взял на шоу, потому что он был очень славным малым. Друг Мэтта, Ти Джей Уилсон, который был в семье Хартов, как родной, сидел рядом с Джорджией и моей мамой. Стю сидел отдельно в компании Фредди Блэсси.
Атмосфера была накалена, зрители ожидали передачи эстафеты. С самого начал Шон дал понять, что это будет не отработанный матч, а соревнование. Я сразу понял, что ему нашептали измотать меня в начале боя. Он делал разные фокусы, например, прижимал тяжелые ботинки к моему лицу, царапал мои губы, что привело к целому часу почти реальных приемов и ударов. В какой-то момент я оказался за рингом, и Шон забрался на верхний канат и прыгнул на меня. Он не рассчитал силы и полетел слишком далеко, в район ограждения или даже первого ряда. Если бы я не поймал его, он получил бы серьезные травмы. Я поставил свое тело на кон и буквально выловил его из воздуха, уронив на себя, чем спас его мечту стать чемпионом.
Мы легко вспоминали все споты, которые придумали лишь несколько часов назад, два великих рестлера, пытавшихся затмить друг друга под маской сотрудничества. Я всегда считал, что именно Шон должен был поднимать меня с мата в последние 20 минут боя. Но у нас получилась другая замечательная история – лев и газель или, возможно, волк и лиса. При внимательном изучении того боя можно заметить, что иногда я был зажат, но я не выглядел медленным или тяжелым.
Наш матч развивался как бы в замедленной съемке, и мое сердце спокойно билось в груди. Шон принял несколько фантастических бампов. Однажды он просто рухнул на меня, я решил, что он устал, и с удивлением обнаружил, что мне приходится поднимать его с матов. На 55-й минуте я вылетел за ринг между канатов, проведя Шону своеобразный гарпун прямо на заграждения. Вернувшись на ринг, я насладился ревущей толпой, что напомнило мне, как Мохаммед Али стоял в своем углу в Заире и смотрел на Джорджа Формана. В отличие от него моя судьба была решена, но я намеревался сохранить достоинство.
Шон забрался на апрон; когда я пытался провести ему суплекс, он приземлился позади меня. Я реверсировал его прием и провел ему немецкий суплекс. В этот момент он прикусил язык, что не было моей виной, но он все равно решил сильно ударить меня в живот. Раз картошка, два картошка, три… в итоге я понял, что мне ничего не остается, как ударить его ботинком прямо в лицо, чтобы дать ему понять, что следующий удар будет настоящим. Самоуверенный Шон махнул мне, чтобы я продолжал.
За пять минут до конца я поднял его, как мешок с цементом, и переломил пополам о свое колено. Я улыбнулся, взглянув на часы. Я обещал Шону, что последние пять минут будут принадлежать ему, и мы шли точно по графику.
Я прыгнул со второго каната и натолкнулся на жесткий удар ногой в челюсть, после этого мы почти не работали. Шон пользовался всеми средствами, нанося жесткие дроп-кики и удары локтями. Тем не менее, мы оба понимали, что творим шедевр. Когда Шон наградил меня ударом локтя в прыжке, я жестко упал на мат, а Шон доказал, что все это время притворялся. Он вскочил на ноги с невероятной энергией.
Я подстраховывал Шона во всех его отчаянных комбинациях. Я следовал каждой букве сценария. Говард Финкель произнес: «Осталась одна минута!» — и Шон бросил меня на маты и забрался на стойку ринга. Я заметил, что осталось 38 секунд, когда Шон проводил на мне дроп-кик. Застав весь мир врасплох, я поймал его ноги, и он свалился на маты. Я перешагнул через него, запирая в шарпшутер, и зрители радостно загудели, удивленные таким поворотом событий, который мог принести мне победу. Но все это было частью продуманной концовки.
Я аккуратно прогнулся назад, чтобы не оказывать слишком большого давления на его спину, а толпа считала «десять… девять… восемь…», пока Шон мучительно дожидался спасительного гонга.
Я победил! Так казалось мне и моим поклонникам! Эрл передал мне пояс, и я выкатился за ринг, минуя нового сюжетного президента WWF Гориллу Монсуна по пути в раздевалку. Я был на грани истощения, судорожно вдыхая необходимый мне воздух, но Монсун велел мне вернуться в ринг и продолжить бой, чтобы определить неоспоримого победителя. Я нехотя повернулся и начал оспаривать решение Монсуна. Пока я спорил с ним, прозвучал гонг и матч продолжился.
Я набросился на НВК, и принялся беспощадно избивать его. На третьей минуте овертайма пришло время заканчивать матч. Это был прекрасный матч, а в конце зрители одинаково поддерживали нас обоих. Возможно, это был один из лучших, если не лучший матч в моей карьере. Я сжал запястье Шона, чтобы он понял, что пора закругляться. В этой концовке проиграет лучший рестлер.
Я толкнул Шона в угол и побежал за ним, но он подскочил и приземлился за мной. В отчаянии Шон провел на мне суперкик, попав прямо в челюсть. Я тяжело упал на маты, и под крики толпы мы оба пытались подняться на ноги. Новый суперкик был на подходе. Я старался устоять на ногах, но не мог. Шон ждал в углу, стуча ногой по матам. Наконец я поднялся на ноги и почти вслепую пошел к нему, суперкик сбил меня с ног, словно выстрел из ружья. Я свалился на маты. Истощенный Шон свалился на меня, схватив мою ногу, а Эрл медленно отсчитал раз… два… три!
Зрители вскочили на ноги под звуки музыки Шона. Я не мог поверить ушам, когда услышал, как Шон злобно сказал Эрлу: «Скажи ему, чтобы проваливал с ринга! Это мой момент!» Я выбрался за ринг, оставив его на коленях, плачущего с поясом в руках. Я надежно вложил эстафетную палочку в руку этого маленького монстра. Но я также знал, что никто не забудет обо мне. С высоко поднятой головой я забрался в свой Линкольн и уехал прочь.
Ночью после шоу бар был забит празднующими фанатами. Я решил закрыться в номере с детьми и пропустить несколько бутылок охлажденного пива. Я испустил протяжный, тихий вздох, зная, что уходил на подъеме. Мой персонаж не исчерпал себя. Я был свободным агентом с козырями на руках. Попробуй тащить на себе компанию, Шон.
Третье поколение рестлеров Хартов: подростки Даллас, Мэтт, Ти Джей и Гарри, а также 5-летний Блэйд – сделали из матрасов ринг в номере. Я был безмерно счастлив, когда смотрел, как они борются, сняв футболки. Они ели пиццу и боролись до четырех утра. Это напомнило мне детские забавы с моим братом Дином.
На следующий день Оуэн позвонил мне c арены, где проводилось Raw, и сообщил, что в раздевалке считают, что мы с Шоном по-настоящему ненавидим друг друга, потому что я не пожал его руку после матча. Я подумал, что неплохо, что парни поверили нам. Я смотрел Raw с противоречивыми чувствами: Шон стоял в ринге с Винсом, утверждая, что провел самый тяжелый матч в жизни. Он похвалил меня, закрыв навсегда эту страницу, пытаясь заставить зрителей забыть обо мне.
Винс и Шон позвонили мне только через несколько дней. Винс поблагодарил меня за все, как и Шон, но мне показалось, что Шон позвонил только потому, что Винс объяснил ему, что так надо сделать. В те дни Винс все еще придерживался старых порядков.
