Я провел уйму времени в 1989 году, колеся по Америке с Оуэном. Мы всегда были друзьями, но именно в тех долгих, одиноких поездках мы по-настоящему сблизились. Мне нравились его озорное чувство юмора, его прямота, добродушие и честность. Он глубоко уважал наших родителей, и он понимал горькую правду, что слишком много наших братьев и сестер стали вести беспомощную и безнадежную жизнь, все больше полагаясь на Стю и надеясь, что он вытащит их из бед. Как и я Оуэн не хотел быть таким как они. Когда Оуэн сказал, что он верит в меня, это значило для меня многое, мои коллеги считали меня прямым и преданным своему делу парнем.
Его надежды и мечты, сомнения и тревоги, в целом, были похожи на мои. Он собирался жениться на Марте 1 июля; он знал, что она нравилась не всем членам семьи, но ему было плевать. Я сказал ему, что сам прошел через то же, потому что Джули не была принята в семью, я посоветовал ему слушать свое сердце. Оуэну нравилось, что Марта была умной и контролировала его: он знал, что она удержит его на правильном пути. Ему еще нравилось, как хорошо к нему относилась ее семья.
Оуэн не хотел быть джоббером и спросил меня, что ему сделать в этой ситуации. Что бы Винс ни говорил, было ясно, что планов на Оуэна у него нет, поэтому я посоветовал ему покинуть WWF и попытать счастья в Японии, ведь если бы он остался в WWF дольше, он мог стать джоббером навсегда. А когда WWF понадобятся свежие силы, он может вернуться. Я передал ему слова Педро Моралеса: «Нельзя остановить талант». Он признался, что планирует предупредить руководство об увольнении на следующих ТВ-записях. Уход из WWF был смелым решением, но он был молод и талантлив, чем не может похвастаться подавляющее большинство в этом бизнесе. Когда-нибудь он бы вернулся.
Я помню, как мы с Оуэном ехали через Юджин, штат Орегон, незадолго до его увольнения. Я не мог не прочитать слова, мерцавшие на огромном баннере: «Возмездие за грех — смерть!» Я подумал о Джули. В последнее время она стала бредить о том, что постоянно пребывает «в одиночестве», хотя дом был полон людей, включая живущих с ними няню и разнорабочего. Настроение у Джули менялось постоянно, и недавно она сама легла в больницу, жалуясь на боли в груди. Врачи сказали, что вся проблема в ее голове и выписали ее. Я беспокоился за нее, но у меня были свои поводы для «боли в груди»: крошечная, рыжая парикмахерша из Бостона; блондинка-капрал из национальной гвардии штата Висконсин; сногсшибательная девушка из Балтимора. Я был таким плохим мальчиком, что уже не знал, попаду ли я в рай или в ад. Я улыбнулся при мысли о месте, где Оуэн, одетый в белые одеяния, играл бы в шашки, а другой парень нежно перебирал бы струны арфы. Это видение резко отличалось от другого: дьявол с лицом, подозрительно похожим на лицо Джима, одетый в красные трусы, откладывает в сторону вилку, тянет себя за бороду, а потом разрывает когтями мою голову, прям как в фильме «Восставший из ада».
Свадьба Оуэна стала очередным переполненным людьми, фальшивым событием в доме Стю. Удивительно, но семейство Хартов показало гораздо больше воспитанности, чем семья Паттерсонов, один из которых потушил сигарету об один из восточных ковров Стю, оставив в нем глубокую, черную дыру. Ругани было столько, что удивительно, что парень ушел со свадьбы целиком. Брюс был шафером Оуэна. Всего за пару дней до свадьбы Том сломал Брюсу челюсть, проявив излишнюю несдержанность из-за пустяка, было бы странно пригласить их обоих на свадьбу.
Стю пассивно сидел на кухне с поджатыми губами и лицом стоика. Трезвый, как стеклышко, не в силах расслабиться, он напоминал собой альфа-самца в клетке горилл в зоопарке. Глядя на своего отца, я подумал, что в по-настоящему стойких людях жесткость не исчезает никуда. Днем ранее Динамит и Дэйви пошли друг против друга в самом главном сюжете Stampede Wrestling после возобновления ее деятельности. Но отец смотрел правде в глаза: это был последний вздох его умирающего бизнеса.
Через два дня после свадьбы все стало хуже некуда. Уэйн ушел, сославшись на неорганизованность, и Росс взялся вести фургон по длинной, унылой, дождливой дороге северной Альберты. Как обычно, все опоздали на рейс, и Росс давил педаль в пол до упора, несмотря на просьбы парней притормозить. Фургон скользил по мокрой дороге; Росс потерял контроль над машиной и влетел лоб в лоб с встречным автомобилем так, что Дэйви выбросило через лобовое стекло. Ему наложили 80 швов на голову. Думаю, он не умер, лишь только благодаря своей толстой, мощной шее. В результате Дэйви получил постоянные проблемы со зрением и боль в шее. Карл Моффат получил травму колена, что поставило крест на его короткой карьере. Я честно полагаю, что, если бы не та травма, Моффат смог бы многого добиться в бизнесе. Также получил травму и Крис Бенуа, но он смог полностью восстановиться. Росс был подавлен.
Поскольку Оуэн ушел из WWF, после аварии его пригласили на время заменить Дэйви. Оуэн и Динамит собирали аншлаги в павильоне следующие три недели подряд, это были последние великие матчи в карьере Динамита и в истории Stampede Wrestling.
Для меня главным воспоминанием о лете 1989 года является мой матч с Куртом в Анкоридже, где мы буквально порвали зал. На мой взгляд, тот матч может войти в пятерку лучших матчей в моей карьере, а его даже не снимали на камеру. Люди, которые были тогда в здании, никогда не забудут этот бой, они напоминают мне о нем по сей день.
Во время боя я забрался на апрон, а Курт разбежался и столкнул меня с него, заставив пролететь несколько метров в воздухе. Я пролетел в миллиметрах от головы таймкипера и врезался грудью в стальное ограждение за ним. Мне было не больно, но никто не знал об этом, даже Курт. Лежа на полу и корчась в агонии, я улыбался про себя, понимая, что выступаю с настоящим мастером своего дела. В конце концов, я вернулся на ринг и перехватил инициативу, и мы продолжили радовать жителей Аляски одним из лучших матчей в истории. Я любил работать с Куртом!
Раздраженный Андре был недоволен тем, что он не попал в кард SummerSlam, вместо него на шоу был заявлен чернокожий бодибилдер и актер по имени «Малыш» Тони Листер, который сыграл врага Хогана во второсортном фильме No Holds Barred, одним из продюсеров которого был Винс. Большую часть лета Андре работал в мейн-ивентах домашних шоу против Воина и с отвращением проигрывал каждый вечер надменному и бесталанному новичку, который даже еще не заслужил уважения парней; Андре настоял на том, чтобы проигрывать матч за 15 секунд после серии, угадайте чего, клоузлайнов. Андре с угрюмым лицом выкатывался с ринга и ковылял в раздевалку, а зрители кричали «Отстой» и даже требовали вернуть им деньги.
Но Воин был новой суперзвездой Винса. Зная Винса, можно сказать, что он, наверняка, считал чрезмерным платить Андре гарантированные проценты от каждого шоу, на которое он был заявлен, оплачивать услуги менеджера и два места в первом классе на каждый рейс. Контракт Андре был обещан ему еще отцом Винса, и Андре начал осознавать, что «младший», возможно, не захочет следовать контракту вечно. В Анкоридже Андре сказал мне с грустным лицом: «Винс совсем не похож на отца. Когда его отец дал мне слово, мне больше ничего не надо было». Андре был, словно старый слон из цирка, и я почувствовал, что, если Винс захочет, цирк поедет дальше без слона.
Снова было собрано Основание Хартов, и мы заслужили небольшой прорыв. Но всего за несколько часов до нашего матча на SummerSlam 28 августа Винс сообщил нам, что мы проиграем его новым командным чемпионам, Арну Андерсону и Тулли Бланчарду, в матче без титулов на кону.
Тут была своя предыстория. Во время нашего пребывания в качестве командных чемпионов WWF Тулли и Арн были чрезвычайно популярной командой в NWA. Недавно NWA купил Тед Тернер и переименовал ее в World Championship Wrestling (WCW). Тернер, медиамагнат, стоявший во главе CNN, стал наступать Винсу на пятки. После долгих лет противостояния между двумя компаниями зрители с нетерпением ждали нашего матча. Но теперь Винс переманил этих двух у конкурентов и хотел, чтобы мы проиграли им – это был удар по нашей гордости. Если мы не могли победить их в матче без поясов на кону, когда бы мы смогли их победить? Мы стали отстаивать свои позиции в долгой и напряженной дискуссии с Винсом, но в итоге мы нехотя уступили, потому что у нас не было козырей в рукаве. Я опасался, что мы переступили черту, споря с Винсом.
Мы покинули арену еще до окончания шоу, мчась по шоссе в Нью-Джерси, расстроенные и разозленные. Я собирался утопить свои печали вместе с моим новым другом по имени Джек Дэниэлс. Когда мы приехали в бар, трансляция SummerSlam еще шла на большом экране, и я осушил несколько рюмок. Я сидел и думал, что никогда не смогу пробиться наверх, когда какой-то парень на другом конце бара начал грубить красивой блондинке. Я тут же вмешался в их ссору, велев ему проваливать подобру-поздорову. Она осталась. Она была идеальна.
Я проснулся следующим утром в небольшом похмелье, повернулся на кровати и нашел записку: «Спасибо, что спас меня. С любовью, Конни». Я повернулся назад и подумал, что это она спасла меня.
Я боялся остаться один, как и Джули.
Винс обещал Арну и Тулли, что они будут зарабатывать у него больше, чем когда-либо в их карьере, но этого не случилось, и они решили вернуться назад к Теду Тернеру. Так что наша жертва, наше поражение на SummerSlam, оказались бесполезными.
Рокеры снова появились в WWF, когда AWA закрылась окончательно. На следующий день после SummerSlam ’89 Винс поставил нас в матче фэйсов на записанный для частной коллекции матч в Спрингфилде, Массачусетс. Как я и полагал, мы вчетвером порвали зал в 20-минутной ничье. Шон и Марти были очень подвижными, а Шон продемонстрировал скорость и координацию, которых я еще не видел в про-рестлинге. К несчастью для них, в то время фанаты еще не готовы были поверить, что парни их размеров могут побеждать накачанных стероидами монстров, наполнявших командный дивизион WWF.
Когда Основание и Рокеры вернулись в раздевалку, все бросились поздравлять нас, даже Винс, который улыбнулся, как ящерица, и назвал наш бой «…великолепным, лучшим в своем роде матчем». Когда он отошел в сторону душевых, я подумал: «Мы все еще нужны ему. Мы в безопасности».
Три недели спустя я решил поговорить с Винсом на ТВ-записях в Цинциннати. На каждых записях очередь в его кабинет росла. Когда настала моя очередь, я рассказал ему о своих финансовых проблемах, объяснив ему, что мне не хватает денег покрыть свои расходы, даже перелет домой. Винс грубо сказал, что, если мне что-то не нравится, я могу отправляться, куда хочу.
— После стольких лет упорного труда вы можете лишь сказать мне, что, если мне что-то не нравится, я могу отправляться, куда хочу?
На его лице застыло холодное выражение, и он сказал лишь: «Да».
Так совпало, что в тот день Брайан Пиллман оказался в Цинциннати, приехав домой. Динамит сильно невзлюбил его, а, поскольку Stampede Wrestling уже дышала на ладан, Пиллман решил найти себе новое место работы. Его только что наняли в WCW. Он приехал на шоу WWF в тот вечер со мной, а когда он узнал о моих проблемах, он дал мне номер Рика Флэра и заставил позвонить ему.
Рик Флэр тогда был мировым чемпионом NWA и букером этой организации. Я знал, что нравился Флэру, потому что ранее в том году Бобби Хинан привел его в раздевалку WWF, просто чтобы познакомить со мной, что было довольно необычно, ведь конкурентов редко допускали за кулисы. Флэр был одет в шикарный дизайнерский костюм с привычными длинными светлыми волосами. Он подошел прямо ко мне, сияя ослепительной улыбкой.
— Сэр, — сказал он, пожимая мою руку. – Какая честь наконец-то встретиться с тобой. Я давно ждал возможности сказать тебе, что ты один из моих героев и отличный работник. Это настоящая честь, и я ждал очень долго, чтобы сказать тебе это!
Observer (WON – прим. пер.) часто называл Флэра лучшим в бизнесе. Я никогда не видел его в деле, потому что сложно было следить за ТВ-шоу конкурентов при нашем напряженном графике. Стимбот, Пайпер, Харли и многие другие с огромным уважением относились к работе Флэра. Мы немного поболтали, и он ушел, попросив напоследок обратиться к нему, если мне нужна будет работа. И вот наступил этот момент.
Я позвонил в WCW на следующее утро. Я поговорил с рестлером Кевином Салливаном, который был помощником букера, он поначалу даже поверить не мог, что я на проводе. Он попросил меня перезвонить через час, что я и сделал, а Салливан сказал мне, что Рик Флэр упал со стула, узнав, что я звонил. Салливан сказал: «Он твой фанат!» Потом он переключил меня на Флэра, который тут же предложил мне контракт на 200000 долларов в год с покрытием расходов и достаточно свободным графиком выступлений.
Предложение WCW было очень заманчивым, особенно учитывая, что по контракту Винс выплачивал нам некий процент от выручки, который нигде не был прописан, поэтому Винс платил нам столько, сколько хотел. Это был его стиль. Так он поддерживал дух соперничества в раздевалке: постоянно подкармливая монстра по имени зависть. Я пообещал Флэру подумать над его предложением. В то время берег Каролины терзал ураган Хьюго, поэтому Флэр и я договорились созвониться через несколько дней, когда тучи разойдутся (в прямом смысле), и решить, сможем ли мы заключить такую сделку.
Четыре дня спустя, когда мы были в Спокане, слух о моем переходе, очевидно выпущенный из офиса WCW, распространился по газетам и раздевалке. Я ничего не утверждал и не опровергал, я вообще ничего не говорил, но все же Джимми Харт пожимал мою руку со слезами на глазах: «Не верится, что они упустят такого таланта, как ты. Ты лучший, и это не просто слова. Не понимаю, почему они так с тобой обращаются. Благослови тебя Бог!»
Хьюго вихрем прошел по Каролинам, убив 10 человек и нанеся ущерба на многие миллионы долларов. Когда я смог, наконец, дозвониться до WCW, чтобы принять их предложение, несколько смущенный Рик Флэр с горечью рассказал мне, что он не вправе назначать зарплату рестлерам и что я должен поговорить на этот счет с Джимом Хердом. Меня перевели на Херда, который резко объяснил мне, что у него есть определенный бюджет, и перевел на Джима Барнетта, раньше работавшего на Винса. Барнетт предложил мне 156000 в год, что едва ли было больше того, что я зарабатывал. Насколько я понял, Барнетт просто хотел показать начальству, какой он крутой, сэкономив 50 штук. Я решил, что они изменяют своему слову, и отказался от их предложения. Казалось, что я только что провел 8-дневный матч, закончившийся ничьей. Но в глубине души я чувствовал облегчение. WCW еще не доказали, что они могут составить серьезную конкуренцию WWF, и рассматривались многими, как второсортный продукт. Я ни словом не обмолвился о своих переговорах ни с кем из парней. В итоге, все решили, что это просто сплетни, и забыли об этой истории.
Когда я прибыл домой 4 октября, Джули казалась такой же усталой, как и я. Она предложила прогуляться за холм и встретить детей из школы; Джейд уже училась в первом классе, а Даллас ходил в подготовительный класс. Мы оставили няню присматривать за Бинс, и пока мы шли, Джули сказала мне, что снова беременна, ребенок ожидался в июне. Когда мы только начали встречаться, мы всегда мечтали о четырех детях, поэтому я был счастлив. Я обнял ее и рассказал, как я счастлив. Джули не хотела еще одного ребенка, но я очень хотел, чтобы их было четверо, надеясь, что они навсегда свяжут нас вместе. Когда мы возвращались домой, Джули шла с испуганным выражением лица, скрестив руки на груди. Я вел Джейд и Далласа за маленькие ручки, и было сложно сказать, кто из нас троих был больше рад пополнению в семье.
За пять лет работы в WWF я привык к тому, что за год пролетал больше, чем многие пилоты. Я знал, какие авиакомпании и аэропорты хороши, а какие – нет, в голове у меня умещались карты почти всех городов Северной Америки, больших и маленьких. В связи со снижением выручки шоу в Соединенных Штатах, Винс решил, что настала пора WWF вторгнуться в Европу, поэтому мой внутренний глобус должен был расшириться еще больше.
20 октября 1989 года я пил эспрессо в Park Hôtel, в родном городе Андре, французском Гренобле, мою память переполняли различные картины. Цирк Винса посетил Нью-Йорк, Лондон, Брюссель и пол-Франции, и после недели переездов мы устали друг от друга. Из-за незнакомой обстановки и языкового барьера рестлеры стали держаться друг возле друга, словно банда. В Италии было плохо, и настроение рестлеров во время этого европейского тура было похоже на бомбу замедленного действия. Гонорары упали, и мы были далеко от дома. В автобусе, перевозящем нас между городами, я не смог удержаться от шутки: «Ну, кто из вас, психов, сломается первый?» Я подозвал официанта кафе, оплатил счет и вышел прогуляться, побыть вдали от остальных.
Когда я проходил мимо мраморных и бронзовых статуй Сада каменных фонтанов, я вспоминал наш первый вечер в Лондоне. Специальное телевизионное шоу прошло хорошо. Ведь в Англии было много поклонников рестлинга, и они редко видели Халка или Андре вживую: мы только начали набирать популярность в Соединенном Королевстве. Я не мог не заметить, как прошлое и будущее пересеклись, когда в раздевалке расположились Марк Рокко и группа молодых английских ребят. Пэт нанял их на нетранслируемый открывающий матч. Японский гиммик Рокко, Черный Тигр, давно уже изжил себя, и теперь он и другие парни постоянно колесили по четверо в машине по всей Британии в поисках хоть каких-то денег. В раздевалке WWF они ходили с завистливыми выражениями, напоминая мне о табуне диких лошадей, которые оказались в загоне с благородными рысаками. Британцы были ошарашены при виде Андре. Наверное, они решили, что увидели живого бронтозавра.
Лицо Рокко озарилось, когда в раздевалку вошел Халк. Они были приятелями, выступая в Японии, и Марк, наверняка, постоянно хвастался в Британии, что он друг Халка. Но это было много миллионов долларов назад; Халк с трудом вспомнил его. Мне было жаль подавленного Рокко, но вместе с тем я понимал и Халка. Для всех нас столько изменилось.
Я бы соврал, если бы сказал, что мне было плевать, когда я, выйдя на ринг London Arena и получив вторые по громкости овации после Хогана, быстро проиграл матч неподвижному истукану Дино Браво.
За пару часов я ушел довольно далеко от гостиницы и решил остановиться и посидеть на скамейке. Я откинулся на спинку, вспоминая, какой беспорядок случился на третий день тура, в Брюсселе. После шоу большинство парней собрались в баре возле гостиницы. Хозяйка бара, очаровательная мулатка с сексуальным французским акцентом, совершила ошибку, угостив рестлеров выпивкой засчет заведения. Передо мной возник Джек Дэниэлс; цена меня устраивала, и время было подходящее. Я напился в доску.
Чуть позже Джим Дагган и я сидели на железнодорожных путях возле бара и покуривали травку с группой студентов местного колледжа, один из которых, по его словам, был сыном австралийского посла. Дагган и я стали хорошими друзьями. Чуть позже, накуренный и пьяный, я уже грелся в объятиях прекрасной французской студентки, потом я каким-то образом ввязался в разговор с Джимом Троем, который был исполнительным директором и вице-президентом у Винса, это была вторая по значимости должность в компании после жены Винса, Линды. Я стал прислушиваться, когда услышал, как он говорит о Стю, Винсе и преданности. Помню еще, что он тыкал Шона Майклза в грудь и фыркал. «Ты ни хрена не знаешь, малец! Этот парень, — говорил он, показывая на меня, — его семья и есть этот бизнес».
Наверное, около 3:30 утра ко мне подошел Андре, обнажив в улыбке свои серые зубы. Он откусил большой кусок от груши, смоченной в спирте, и передал ее мне. Я откусил кусочек, как и Шон, Коко, Дагган и даже Джим Трой. Если вы слышали историю о том, к чему привел укус яблока в Рае, вы не поверите, к чему может привести укус груши в Брюсселе! В моей жизни было лишь несколько случаев, когда я напивался в стельку. Это был один из них. В итоге французская девушка буквально дотащила меня до моего номера, где я тут же свалился в кровать. Она легла рядом со мной и пообещала разбудить меня на утренний автобус в 9:30. Около 5 утра меня разбудили звуки бьющихся стекол и мат, издававшиеся, очевидно, рестлером, который был под кайфом. Но я решил, что это меня не касается.
Утром я страдал от ужасного похмелья. По дороге к лифту я не мог не заметить, что на полу, разбитые на маленькие кусочки, лежало с дюжину элегантных подсвечников, висящих над дверью каждого номера. Когда двери лифта открылись, я с изумлением увидел в вестибюле толпу полицейских в защитном снаряжении, с дубинками и щитами, которые смотрели на меня, словно говоря: «Попробуй-ка свои трюки с нами, рестлер».
Почти весь вестибюль был разрушен.
В автобусе я узнал, что между Коко Би. Уэйром и Троем разыгралась нешуточная ссора, спустя пару секунд после того, как я вышел из бара. Трой был бывшим хоккеистом, даже пробовался в Нью-Йорк Рейнджерс, долго держался в драке, но в итоге сбежал в такси, а Коко бросился в погоню. Каким-то образом Коко добрался до отеля первым и решил подождать в вестибюле. Когда Трой вошел в вестибюль, Коко сбил его с ног, вместе они пролетели сквозь витрину магазина подарков.
В то же время Рокеры были в коридоре на моем этаже, пьяные и злые, и разбивали канделябры, потому что оператор гостиницы не смог соединить Марти с Америкой, где его отец только что перенес тяжелую операцию на сердце.
В то утро Коко зашел в автобус с испуганным выражением, очевидно, он боялся, что его уволят. Белки его глаз покраснели, а руки были покрыты порезами от стекол. И его уволили, в тот же вечер. Рокеров простили, по-моему, потому что Пэт запал на них обоих. Их только заставили оплатить стоимость нанесенного ими ущерба.
Мы полетели в Париж на самолете. Водитель нашего автобуса в Париже промчался мимо Триумфальной арки и Эйфелевой башни. У нас не было времени останавливаться. Именно так я чаще всего видел достопримечательности по всему миру – прижавшись лбом к стеклу. Мне очень запомнились кинокадры, как армия Гитлера марширует мимо Эйфелевой башни, и теперь то воспоминание отчетливо всплыло в моей голове.
Парижское шоу транслировалось вживую по всей Франции. Между Хоганом и Мачо возникла напряженная ситуация из-за того, как Хоган нес «травмированную» Лиз в раздевалку после их матча в Брюсселе. Хоган отстаивал свою невиновность, совершенно не понимая, как еще он мог ее нести. Рэнди стал дико ревновать к каждому мужчине, который просто смотрел на Лиз, что случалось довольно часто, ведь она была весьма привлекательной. Он не выпускал Лиз из поля зрения, и она жила, словно птица в клетке.
В раздевалке в Париже мы узнали, что Троя также уволили. Парни не могли поверить, что Винс выдворил Троя, ведь к офисным работникам обычно применялись другие стандарты, чем к нам.
После шоу в вестибюле я натолкнулся на Коко, окруженного группой сочувствующих ему рестлеров. Сдерживая слезы, Коко рассказал мне, что ссору начал Трой, который выкрикивал расистские лозунги: «Что мне оставалось делать? Он повторял, что я должен есть жареных цыплят и арбузы, и я не мог позволить ему говорить со мной так!»
— Коко, — сказал я, — ты не можешь избить вторую по величине шишку в компании и надеяться, что тебя не уволят.
Коко начал бесконтрольно рыдать. Остальные посмотрели на меня, словно хотели сказать: «Ну ты и негодяй, зачем тебе надо было это говорить?» Ну, потому что это правда!
В Гренобле я прошел километров 10 от отеля, стараясь отдалиться от остальных рестлеров, и был удивлен, встретив Ножовку Джима, несшего в руках газету вместо традиционной деревяшки. Он был удивлен нашей встрече не меньше, чем я. Много лет спустя мы по-прежнему смеялись по поводу того совпадения.
Когда я позвонил домой, Джули снова была в ужасном настроении. Она также вела себя, когда была беременна Далласом, и я решил про себя, что спокойно пройду через весь этот девятимесячный ад опять, потому что, видимо, наш четвертый ребенок будет мальчиком и у нас будет полный набор – две девочки и два мальчика.
После нашего возвращения из этого безумного тура по Европе 29 декабря в Торонто, в Maple Leaf Gardens Вождь отошел со мной в сторонку, чтобы передать, что Винс попросил его лично поблагодарить меня за все, что я делаю для компании. В тот вечер впервые я должен был выиграть у Дино Браво. Вождь продолжил: «Я сказал Винсу, чтобы он сам тебя поблагодарил. Ты так упорно работаешь, твои сувениры сметают с прилавков, фанаты тебя поддерживают, а они ничего не могут придумать для тебя».
Когда Браво услышал, что он проиграет мне, на его лице появилось удивленное и разочарованное выражение, а я постарался скрыть радость, бушевавшую во мне. Я ненавидел проигрывать слабым соперникам, особенно, в Канаде и в Торонто, где меня так поддерживали.
И Дино Браво не был плох, но он не был и хорош. У меня есть своя теория о трех качествах, которые делают рестлера классным. Первое качество – это внешний вид, или харизма. По шкале от 1 до 10, например, Хоган, будучи таким удивительным персонажем, получил бы десятку. Хотя жесткость всегда помогала рестлеру, важнее даже было выглядеть жестким, чем быть им, особенно, хилам. Второе качество – умение говорить, продавать себя; здесь Хоган снова легко заработал бы 10 баллов, а парни вроде Динамита с большим трудом наскребли бы двоечку. Третье качество – талант, умение работать. Вот тут все было наоборот: Хоган получил бы двойку, а Динамит – твердую десятку. Классный рестлер должен набирать сумму, близкую к 30 баллам.
По мне, у Дино Браво была маленькая сумма. Он выглядел вялым, не имел характера и был посредственным работником. Если оценивать себя в те годы, я бы сказал, что у меня было хорошее, мускулистое тело, около 7; на микрофоне я едва набрал бы 4 балла; но если говорить о непосредственно рестлинге, я бы легко поставил себе десятку.
Во время первых матчей вечера Дино подошел ко мне и спросил, не хочу ли я повторить в нашем матче тот опасный спот, когда Хенниг столкнул меня с апрона на железное ограждение на полу. Я задумался, вспомнив, как пару лет назад, работая здесь же в Торонто против Колхозников, я сделал этот спот и неудачно врезался в ограждение, порезав себе рот. «Мне не очень нравится эта идея, Дино», — ответил я, но, заметив разочарование на его лице, в итоге согласился. И я пожалел, что не прислушался к своей интуиции.
Дино и я провели наше стандартное начало, в результате которого я оказался на полу за рингом. Лежа на матах рядом с тяжелой микрофонной стойкой и смотрящим на меня сверху вниз оператором WWF, я оказался прямо перед одной местной фанаткой, которая всегда ненавидела меня и сыпала проклятиями в мой адрес: она что, не знала, что я стал хорошим парнем? Я запрыгнул на апрон, где Дино осыпал меня градом ударов по спине. Рефери Джон Бонелло встал между нами и оттолкнул Дино от меня; и вот, стоя на апроне спиной к зрителям и готовясь провести запланированный спот, я вдруг понял, что расстояние до железного ограждения довольно велико и что оно прикреплено к полу и не подвинется, когда я врежусь в него. Но было уже поздно! Дино по сигналу разбежался к канатам и толкнул меня спиной вперед в ограждения. Я развернулся в воздухе и, собравшись с духом, устремился на ограждение, но моя нога оказалась в петле микрофонного шнура, создав риск, что петля утащит меня вниз. В какую-то долю секунды, во время полета, я стряхнул шнур с ноги и – БАМ! – упал грудью на вершину ограждения и свалился на пол арены. Я трясся во вполне реальной агонии, не в силах вдохнуть воздух. Моей первой мыслью было: «Не умирай, не умирай». Мне казалось, что я сломал себе грудную клетку или даже проткнул легкое. Пока я катался по полу, никто не догадывался, что это не является частью шоу! Я думал: «Просто держись… кто-нибудь сейчас поймет, что мне плохо. Или нет… я всегда реалистично селлил, поэтому никто не поймет, что я не могу дышать… Я могу умереть здесь, на полу Maple Leaf Gardens. Боже, что за ужасная смерть».
Дино спустился ко мне через целую минуту и спросил, все ли со мной в порядке. Я не мог ответить. Почему-то он решил, что это означает, что со мной все хорошо, и принялся пинать меня по спине! Не имея выбора, я через боль встал на ноги, и довольный Дино закинул меня на ринг под нижним канатом и провел удержание. Вы можете понять, как важно мне было не проигрывать больше Дино, когда я, вместо того чтобы спокойно лежать и ждать помощи, вырвался из удержания. Я снова выкатился за ринг, где лежал на спине. Теперь уже все зрители, за исключением Дино и рефери, поняли, что я серьезно травмирован. Я чувствовал, как моя грудная кость выпирает из груди, а дышать я мог только резкими, короткими вдохами. Но Бонелло не понял этого и второй раз подряд специально прекратил отсчет. Казалось, прошла вечность, но я, наконец, услышал «восемь… девять… десять», и звон гонга, и хор недовольных восклицаний. Пока я пытался вдохнуть воздух сквозь сжатые зубы, рефери поднял руку Дино на ринге. Наконец надо мной склонились несколько работников арены, и Бонелло просигнализировал о помощи. Глаза Бонелло вселили в меня уверенность, что я не умру на липком голубом мате.
Карета скорой помощи доставила меня в больницу, где мне поставили диагноз: трещина в грудной кости, пять сломанных ребер и ушиб сердца. Врачи сказали мне, что я не смогу выступать, по меньшей мере, три месяца.
Я вылетел домой на следующий день, гадая, за счет чего я смогу сводить концы с концами. Нет работы — нет оплаты. Пэт позвонил и попросил меня не беспокоиться, сказав, что Винс обеспечит меня на время восстановления, потому что у них были большие планы на меня. В ту ночь мне в буквальном смысле легче дышалось, когда Джули спала рядом со мной. Я скривился, перекатываясь на свою половину кровати, я не мог не подумать, что человек, которому никогда не бывает больно, только что узнал, что такое боль.
