Когда я зашел в раздевалку в Georgia Dome, парни по очереди вставали со стульев, подходили ко мне и выражали свои соболезнования. В тот момент, как и во множестве других случаев, я чувствовал больше поддержки и единства среди своих братьев по рестлингу, чем кровных родственников. Для меня столько значило, когда Рэнди Сэвидж обнял меня со слезами на глазах: «Брат, мне так жаль». Джим Дагган положил руку мне на плечо: «Крепись, мужик!» (Ножовка недавно победил рак и теперь снова выступал, правда без правой почки.)
Я не успел еще ничего понять, как уже обменивался историями про Оуэна с Рэнди, Дагганом, Крашем и Брайаном Ноббсом. Я чувствовал себя в безопасности, оказавшись с мужчинами, которые понимали что-то в этой жизни. Это были мои сводные братья.
Вскоре меня позвали на интервью. Заиграла моя ужасная музыкальная тема WCW, и зрители взревели, пока я шел по проходу, еще не зная, что я собираюсь сказать! Это была речь от самого сердца. Даже не раздумывая над этим, в тот день я забыл про Хитмана и впервые вышел на ринг как Брет Харт, реальный, насколько это было возможно. Никаких очков Хитмана, кожаного пиджака, формы, геля на волосах – я даже не повторял походку и жесты Хитмана. Я едва сдерживался, чтобы не расплакаться перед 25 тысячами зрителей, которые поддерживали меня и Оуэна.
В итоге я узнал, что происходит в моей голове и в моем сердце, одновременно с фанатами. Я рассказал им, что Оуэн значил для меня, и что я оказался на перепутье и не знал, вернусь ли когда-нибудь на ринг:
— Я возьму время на размышление, рассмотрю все варианты, но если это мое последнее интервью, я хотел бы поблагодарить всех своих бывших и настоящих поклонников. Вы поддерживали меня с самого начала, и, если это мой последний шанс обратиться к моим фанатам по всему миру, спасибо вам большое. Я хочу поблагодарить всех рестлеров в раздевалках по всему миру, я с удовольствием работал с каждым из вас. Надеюсь, я был не слишком жестким с вами!
Вернувшись домой, я обнаружил новое сообщение от Элли на автоответчике: «Я хочу знать о ситуации с иском. Я хочу знать, какие варианты есть у мамы с отцом. Если ты хочешь потратить на это 5-6 лет жизни, даже 2 года, это расстроит папу, нам надо обсудить все. Это не единственный выход. Просвети меня. Ди и я еще ничего не предприняли. О нас уже плохо говорят. Нельзя больше расстраивать отца».
Какие выводы я должен был сделать?
Когда я позвонил маме, она сказала: «Я просыпаюсь каждое утро и весь день пытаюсь справиться с этим». Стю сильно изменился после смерти Оуэна. Несколько недель спустя мама расплакалась, когда я рассказал ей, что обращался в офис сенатора Гарри Хейса в Оттаве и что они решили представить Стю к Ордену Канады, высшей гражданской награды, чтобы отметить его вклад в благотворительность и культуру страны.
Мама попросила меня помнить, что она со Стю поддерживает меня на 100 процентов и будет участвовать в иске Марты к WWF. Стараясь хоть как-то разрядить атмосферу в семье, юристы Марты пытались выработать соглашение, по которому часть вознаграждения по иску моих родителей перейдет к их детям, если Стю и Хэлен умрут до окончания разбирательства. Но Элли, Диана и Брюс отказались подписать такое соглашение. Скоро Элли снова начала ругаться и обзывать юристов Марты. Идею забыли, и потенциальное примирение сошло на нет.
27 июля на шоу Off the Record Винс спокойно заявил: «Из уважения к Оуэну я встретился с Бретом. Брет вел разговор. Я полагал, что он хочет поговорить об Оуэне… Я как будто смотрел в глаза скелету, в каком-то смысле. Казалось, что он перестал быть человеком. Это было странное ощущение». Винс фактически обвинял меня в том, что я подначиваю Марту подать иск. Я уже был зол, оттого что он не сдержал обещания дать мне доступ к моим видеозаписям, но когда он назвал меня скелетом, не человеком, мой гнев перерос в ненависть. Что касается криминальных обвинений в смерти Оуэна, спустя четыре дня Винса оправдали. Только спустя 2 месяца после катастрофы, 31 июля, полиция Канзас-Сити приняла решение, что для предъявления Винсу уголовных обвинений не было оснований.
Совершенно неожиданно WCW попросили меня отработать несколько домашних шоу против Хогана; я действительно рассматривал возможность вернуться на работу. В Cow Palace, в Сан-Франциско, Хоган делал все возможное, чтобы убедить меня, что он еще может работать реалистично. Справедливо будет сказать, что никто, особенно Терри, не хотел, чтобы парни приходили в раздевалку и говорили, как все плохо, особенно учитывая, что ни у кого еще не было плохих матчей со мной. Казалось, все расслабились, когда я снова подошел к доске в раздевалке и нарисовал Ноббса с 10 пенисами и облачком с текстом: «Теперь вы знаете, почему меня зовут Ноббсом» («пенис» — один из вариантов перевода слова «knob» — прим. пер.). Многие рестлеры в WCW знали о моих рисунках в раздевалках WWF только понаслышке, и мне было приятно видеть, как Стинг и остальные парни засмеялись от души.
Я был не единственным рестлером из династии Хартов, который вернулся на ринг. Винс оплатил Дэйви и Диане перелет в Нью-Йорк и поселил их в Waldorf Astoria, чтобы Дэйви сделал интервью для журнала WWF. В интервью Дэйви еще раз сделал то, чего Марта специально просила его не делать — он заявил, что смерть Оуэна не была ничьей виной. Газеты в Калгари пестрили заголовками о его мужественном возвращении.
Я сделал несколько боев во Флориде перед Nitro, прошедшим в Майами 6 сентября. Эрик сказал, что он хочет, чтобы мы с Хоганом работали по схеме «герой против героя» следующие пару месяцев до Halloween Havoc. Он надеялся, что хорошая реакция на домашних шоу может помочь поднять разваливавшуюся WCW.
Я появился в офисе Эрика на Nitro в Майами; я не появлялся в телеэфире после интервью, в котором сказал, что не уверен, смогу ли я бороться снова. Я целый день ждал новостей, и, наконец, Эрик сообщил мне, что я буду участвовать во вмешательстве в матч хилов. Я сказал: «После стольких месяцев я вернулся ради такого?» Учитывая все случившиеся, мое вмешательство в чей-то матч казалось невероятной потерей, глупым букингом.
В 7:59, за минуту до начала шоу, Эрик решил, что я должен сделать интервью, а потом шел со мной до кулис, выдумывая, что я должен сказать. Я вышел под громкие овации и отправился на ринг, где прочитал отвратительное промо о том, что я вернусь скоро, но не знаю, когда. Мое громкое возвращение обернулось провалом.
Я думаю, Эрик понимал, что его время подошло к концу. Сначала уволили его босса Харви Шиллера, потом, 10 сентября, убрали и Эрика. Билл Буш, бывший главный бухгалтер WCW, пришел на место Эрика, и первое, что он сделал, он нанял бывшего сценариста Винса МакМэна, Винса Руссо. Руссо, худой парень из Нью-Йорка с черной бородой и усами, любил одеваться в черное и носил странную прическу. Именно Руссо придумал идею, чтобы Голубой Блэйзер спустился из-под крыши в Канзас-Сити. При приближении к рингу Оуэн должен был сорваться и упасть, сделав пародию на супергероев из мира рестлинга. Поэтому Оуэна не снабдили двойной страховкой – он должен был быстро отстегнуться над рингом, чтобы воплотить идею Руссо. Я никого не хочу обвинять. Руссо и так наказан, проживая жизнь со знанием, что он сыграл свою роль в гибели Оуэна.
Мне казалось, что я еду по пустой и бесконечной дороге. Индустрия казалась мне мертвым бизнесом больше, чем когда-либо, но мне еще была важна моя карьера, и я хотел провести один последний великий матч. Я знал, что лучшим местом для этого была Kemper Arena, а лучшим соперником был Крис Бенуа: я хотел провести матч в память об Оуэне на глазах у зрителей, которые видели его смерть.
Я понимал, что моя карьера закончится скоро. Я еще мог проводить интересные матчи, но я чувствовал невыносимую боль каждый вечер, и я уже не мог честно говорить, что являюсь лучшим в индустрии. Рестлеры становились все более безрассудными, а бизнес все больше погружался в насилие и грязь. Все меньше внимания уделялось реализму, апогей настал 14 сентября, когда Винс победил Хантера и стал чемпионом мира в тяжелом весе по версии WWF. Пояса в рестлинге стали бесполезными блестяшками.
Мне пришлось уговаривать WCW о матче с Крисом Бенуа в честь Оуэна. Как и с остальными хорошими идеями, пришлось потратить немало времени, чтобы убедить их, именно Крис заставил их принять это решение. Крис никогда не забывал, что Стю и Брюс помогли ему пробиться в бизнес. Рестлинг старой школы базировался на доверии и уважении, это был бизнес жестких мужчин, которые могли закрыть глаза на репутации, если было необходимо, чтобы помочь друг другу и бизнесу. Бенуа был молод, но придерживался консервативных взглядов. Я хотел матчем с Бенуа почтить своего отца, работников его поколения, парней в раздевалке, фанатов старой закалки и, более всех, Оуэна.
4 октября, 1999 года. Kemper Arena. Я чувствовал, что дух Оуэна со мной и что он действительно ждет этого матча. Я не хотел разочаровать его, но я так долго не выступал, что моя физика и синхронность были не на высоте. Я произнес молитву, прося Оуэна помочь мне. Я пригласил Харли быть специальным ринг-анонсером, и он с больной спиной проехал 3 часа, чтобы поучаствовать в матче.
Когда Крис и я начали бой, зрители из уважения замолчали. Они отвыкли от матчей фейсов, и такой матч было трудно продать. К сожалению, говорил им я про себя, вы получите матч из старой школы, хотите этого или нет!
20 минут спустя зрители реагировали на каждый прием, а мы приближались к концовке. Микки Джей, рефери, дал нам сигнал и после хорошего матча Крис перешел к болевому. Я заблокировал его, и он упал на мат спиной. Я набросился на Криса и каким-то образом запер его в шарпшутер, и зрители в Kemper Arena вскочили на ноги и захлопали нам обоим, когда Крис сдался. Я чувствовал присутствие Оуэна. Я поднял глаза вверх, борясь со слезами, и помахал Оуэну в последний раз. Потом я обнял Криса, и он расплакался: «Крис, он смотрит на нас сверху». Почему-то я знал, что это был мой последний великий момент в ринге.
Альтернативные ссылки: ВКонтакте, Яндекс, Rutube
На кухне дома Хартов мама и Стю, не нашедшие в себе сил прибыть на арену, смотрели матч со слезами на глазах.
Юридический отдел WWF подал встречный иск Марте на 75000 американских долларов и возмещение накладных расходов, что могло бы составить миллионы долларов, если бы она проиграла долгое судебное разбирательство. Они утверждали, что по контракту Оуэна любое судебное разбирательство с WWF должно было проходить в ее родном штате Коннектикут, где не присуждались штрафные убытки. Команда Марты доказывала, что контракт прекратил действие в момент гибели Оуэна и что в контракт не было пункта о халатности работодателя за пределами ринга, следовательно, раз Оуэн погиб в штате Миссури и иск был подан в Миссури, дело должно слушаться также в Миссури.
23 октября Йокозуна погиб от обширного сердечного приступа в дешевом лондонском отеле. Ему было 34 года, а на момент смерти он весил более 350 кг. В тот же день Винс МакМэн выпустил акции WWF в свободную продажу и стал миллиардером. Несколько дней спустя Линда МакМэн заявила CNBC, что МакМэны с удовольствием разрешат дело с Мартой таким образом, чтобы она и ее дети были обеспечены до конца жизни. Но официально такого предложения не поступило, и Эд Пипелла в интервью Calgary Herald ответил, что возможный встречный иск WWF направлен на то, чтобы истощить финансы Марты, какие бы приятные слова ни говорила Линда.
В WCW мы едва сводили концы с концами, пытаясь продавать странные сюжеты Винса Руссо. Руссо считал, что именно его сюжеты помогли WWF одержать верх в войне рейтингов, но он не понимал и никогда уже не поймет, что рестлинг должен хотя бы немного походить на реальность. У него были большие планы на меня в роли хила. Я сказал ему, что мне слишком сильно сочувствуют, что не способствует хил-терну, не говоря уже о том, что я и так делал терны слишком часто в последнее время. Он все еще хотел провести громкий сегмент на Nitro после Starrcade’99 в Торонто, где я бы стал хилом при участии Голдберга. Я ненавидел все это, но я был так зол на МакМэна, что надеялся, что Руссо удастся вернуть компанию к жизни своим странным мыльнооперным букингом. 24 октября, на PPV Halloween Havoc, он заставил меня сделать вид, что я травмировал лодыжку, а потом сдаться от бостонского захвата Лекса – все это было частью сюжета. После матча Лиз обняла меня и сказала, что она переживает за меня в свете последних событий.
— Все образуется, — сказала она и мило добавила, что я всегда был ее любимым рестлером. Ее слова много значили для меня.
На следующий день я подъехал к черному ходу арены в Фениксе на Nitro, открыл багажник и отправился достать свою амуницию. Какой-то озабоченный мальчишка, носивший очки Хитмана на лбу, смотрел на меня, моргая.
— Как лодыжка, Хитман? – Спросил он. В последнее время мне с трудом удавалось делать вид, что рестлинг – это по-настоящему, но, поднимая сумки, я прошипел:
— Немного ноет.
Подписав его очки, я захромал к арене: я слишком уважал себя и этого мальчугана, чтобы не притворяться. Настоящих фанатов и так оставалось очень мало.
В тот вечер Руссо придумал сюжет, по которому я должен был выступать против Голдберга с «больной» лодыжкой. Мне не претила идея получить настоящую травму от Голдберга; он уже поранил 3 или 4 парней и едва не сломал шею Хаку (Под этим именем в WCW выступал Сэндмэн — прим.ред.). Мне нравился Голдберг, но тот матч в Фениксе я рассматривал, как возможность прощупать его в ринге.
Когда я прыгнул на спину Голдберга, я ощутил себя, словно ковбой на быке на карнавале Stampede. Шея Билла была настолько толстой, что я не мог захватить его в слипер. Он поднял руки вверх и перебросил меня через себя, сбив еще и рефери. Когда я выкатился за ринг, Нэш, Рэйзор и Сид выбежали на помощь и после длительного сопротивления вырубили Голдберга. Я заполз на ринг и удержал Билла за секунды до выхода шоу из эфира. Это была моя вторая громкая победа над ним.
В тот вечер, как обычно, на мой номер в гостинице поступили сообщения от поклонников – множество искренних пожеланий и привычное количество женщин, предлагавших себя. Удаляя входящие, я наткнулся на мягкий голос женщины, называвшей себя «Грязной штучкой», которая снова пообещала воплотить в жизнь все мои сексуальные фантазии. Она оставляла сообщения на моем автоответчике после каждого Nitro уже несколько месяцев. Она позвонила снова в ту ночь и застала меня у телефона. Я старался быть вежливым, но в итоге не выдержал, нагрубил ей и повесил трубку. Для некоторых фанатов я был готов хромать весь день, а на кого-то просто не хотел тратить время.
2 ноября я вылетел в Англию на премьеру «Борьбы с тенями». Тем временем по телевидению в США и Канаде показывали захватывающий документальный фильм Пола, посвященный Оуэну, который включал кадры, не вошедшие в «Борьбу с тенями». Оказавшись в Англии, я, наконец, смог связаться с Динамитом по телефону и сказал ему, что буду рад заплатить за любую операцию на спине, которая помогла бы ему выбраться из инвалидной коляски, но он ответил, что ничего уже поделать нельзя. Он сказал, что написал книгу, и заметил, что собирается добавить в нее историю о том, как Стю однажды готовил яичницу и подобрал кошачье дерьмо одной и той же лопаткой. Стю стал настолько раним в то время, что я боялся, что эта глупая история Динамита плохо скажется на нем. (Позже я прочитал книгу Динамита, и он включил в нее эту историю наряду с множеством других отвратительных и депрессивных историй. После этого я с ним не разговаривал.)
19 ноября 1999 года. Я разговаривал с Риком Флэром, который должен был стать моим оппонентом в тот вечер. Он знал, что я люблю слушать истории из мира рестлинга, и он рассказывал, что произошло, когда ему, наконец, представился шанс поработать с настоящим «Дитем Природы», Бадди Роджерсом. Роджерс вышел из бизнеса после ссоры с Крокеттами и вернулся ради одного этого матча, в котором он должен был поднять Флэра. Перед боем Роджерс схватил Флэра за руки, посмотрел прямо в глаза и сказал: «Запомни, парень, есть только одно Дитя Природы!» Я скользнул взглядом по Флэру, гадая, когда его в последний раз называли «парнем». Было только одно Дитя Природы, и это был не Флэр. Я уважал стремление Рика держаться в этом бизнесе, но я поклялся, что никто не увидит, как я выступаю в старости.
Джули, дети и мой племянник Марек, сын Тома и Мишель, прилетели 21 ноября в Торонто, где я должен был выиграть пояс чемпиона мира WCW.
Я победил Стинга после множества глупых вмешательств, а потом встретился с Крисом Бенуа в финале. Крис сдался, я выкатился за ринг, и Микки Джей вручил мне пояс чемпиона. 20000 зрителей в Торонто стояли на ногах и аплодировали в унисон, желая верить, что этот момент действительно имел значение. Я развел канаты, и Джули, мои дети, Марек и дети Уэйна Гретцки забрались на ринг, чтобы отпраздновать мое шестое чемпионство. (Уэйна и его детей пригласили на шоу, хотя Уэйн не смог приехать, его дети провели весь день с моими, и я пригласил их на ринг.) Когда я вернулся в раздевалку, Курт Хенниг поприветствовал меня рукопожатием: «Ты железный человек, Хитман! Я не знаю, как тебе удается продолжать на таком уровне!»
На следующий день Джули и я отправились домой, откуда я вылетел на Nitro в Детройт. Я заметил крупную чернокожую женщину на движущемся тротуаре в аэропорту, она так долго смотрела на меня, что я запомнил ее взгляд.
В Cobo Hall я продолжил поддерживать свой сюжет фейса, хотя Нэш и Рэйзор постоянно вмешивались в мои матчи. Рестлинг стал глуп, но я подыгрывал сюжетам, потому что больше мне нечего было делать. В следующие несколько недель я каким-то образом выиграл командные пояса с Голдбергом. После Nitro я прослушал телефонное сообщение от той «Грязной штучки». Она сказала, что видела меня в аэропорту Детройта и была в ярости, что я снова послал ее: после нашей следующей встречи я буду трупом! Я получал множество угрожающих сообщений в жизни, но я сложил вместе тот взгляд в аэропорту и это страшное сообщение, и холодок пробежал по моей спине.
Я продолжал выступать на домашних шоу, чтобы отработать больше дней и отдохнуть летом. На некоторых домашних шоу я работал с Голдбергом в Алабаме и Флориде. Голдберг был не подарок. Каждый вечер он прокатывался по мне катком, делая под конец гарпун в полную силу, но потом на ринг выбегали Рэйзор, Нэш и Сид и позволяли мне сохранить пояс по дисквалификации.
PPV Starrcade ’99 прошло 19 декабря 1999 года в MCI Center, в Вашингтоне, округ Колумбия. Я сидел на скамье, застегивая наколенник и заматывая мои разбитые кисти и колени. Мои ребра ныли после частых гарпунов от Голдберга; ребра не беспокоили меня уже лет 10, с тех пор как Дино Браво толкнул меня на железное ограждение в 1989 году. Я растягивался и разминался, готовясь к матчу с Голдбергом. «Что бы ты ни делал там, Билл, не делай мне больно», — сказал я. Я очень хотел, чтобы этот матч получился.
По сюжету рефери получали травмы и менялись три раза, а в конце должен был выйти Родди. После удара первого рефери Голдберг и я продолжили бой за рингом, но когда появился запасной рефери, Голдберг забросил меня в ринг, словно мешок. Он напомнил мне гориллу из старой рекламы Samsonite. Потом он зажал меня в углу и ударил меня локтем, что я мог бы сравнить с ударом подушки, полной кирпичей. Это был жесткий удар, который полностью ошеломил меня. Голдберг это понял и прошептал мне на ухо: «Прости, брат».
Он схватил меня под руки и бросил через бедро, вырубив второго рефери. Я поднялся на ноги со звоном в голове, поэтому я едва успел отскочить из угла, когда на меня мчался Голдберг – он едва не ударился головой о стойку. Весь ринг затрясся от этого столкновения, к счастью, он не получил травму тогда. Я выскользнул за ринг, подтянул его ноги к стойке, собираясь провести захват «четверку» вокруг стойки. Я забросил одну ногу на апрон и почувствовал, что Голдберг схватил ее, как и требовалось, но когда я откинулся назад, он отпустил ногу! Весь мой вес свалился на шею и голову, и мое тело сложилось, как аккордеон. Зрители кричали «Голдберг», и я силой воли заставил себя подняться. Я должен был продолжать бой. Я должен был не дать публике остыть.
Чтобы дать себе время восстановиться, я закатил Голдберга на ринг и принялся работать над его ногой – ни зрители, ни сам Голдберг не знали, что мне больно. Он схватил меня за горло, бросил в угол и нанес несколько ударов, а третий по счету рефери пытался разнять нас. Я ударил его ногой в колено и толкнул в канаты, но он реверсировал мой прием и крикнул: «Смотри за ногой!» Я так и не понял, каким образом он проведет удар ногой, поскольку у него почти не было пространства. Голдберг стоял в середине ринга, в пол-оборота ко мне, и его правая нога пролетела под моей правой рукой, которой я пытался защитить лицо.
БААМ!
Мне показалось, будто меня огрели хоккейной клюшкой, и я мешком повалился на маты, схватившись за область шеи прямо за правым ухом, в основании черепа.
Я думал: «Мне надо встать на концовку… но я не помню ее!»
Я все равно встал, и Голдберг сбил меня гарпуном, словно машиной. Рефери еще лежал без сознания, и Голдберг стал позировать перед толпой. В нужное время Родди вышел к рингу в майке рефери, идеально изображая Джона Уэйна. В моей памяти остались туманные воспоминания о том, как я сбил Голдберга с ног и быстро запер его в шарпшутер. Зрители были удивлены, когда Родди не дождался, пока Голдберг сдастся, и приказал бить в гонг. Когда Родди взял пояс и вернулся на рампу, я был не менее удивлен, чем фанаты. Я выпрыгнул за ринг к Родди. Меня тошнило, в голове звенело, все плыло перед глазами, но я поймал его, когда он уже собирался скрыться за кулисами, и он отдал мне пояс. Я следовал сценарию на автопилоте, совершенно не понимая, что происходит, спотыкаясь, я скрылся за кулисами (смотреть бой: ВКонтакте, Rutube).
Я был в прострации, со стеклянными глазами, боль в шее убивала меня. Раздевалка была почти пустой, потому что парни, кроме Родди и врача WCW Дэнни «Коуча» Янга, пытались покинуть арену до выхода зрителей. Я сказал Дэнни, что повредил шею, он извинился и ответил, что может дать мне только пару пачек Advil. Я был в такой прострации, что едва помню, как передал Марси ключи от машины, потому что я был не в состоянии вести машину до гостиницы. Пока мы ехали в темноте, под холодным дождем, у меня заплетался язык, и Марси была очень встревожена. Она хотела, чтобы я обратился к врачу, но я думал (как бывает, когда вы получаете сильнейшее сотрясение мозга, но еще не осознаете этого), что я не буду торопиться и посмотрю, как буду чувствовать себя утром.
Когда я, запинаясь, прошел сквозь раздвижные двери гостиницы Marriott, фанаты, которые обычно прыгали через головы друг друга, чтобы сфотографироваться со мной или достать автограф, замерли на месте. Очевидно, со мной что-то было не так. Весь холл был смутной картинкой, стены моего номера закружились, когда я бросил сумку на пол и отключился на кровати.
Я проснулся в 5 утра в одежде, покрытый потом, с пульсирующей головной болью и комком в задней части шеи. Я проспал еще пару часов, а когда я выселялся, клерк за стойкой передал мне сообщение от этой сумасшедшей «Грязной штучки». Она писала, что ехала за мной на автобусе из Детройта и я, очевидно, послал ее во второй раз, после чего следовала еще более раздражающая угроза жизни, чем первая.
Частью моей натуры было стремление продолжать работать, поэтому я отправился на арену в Балтиморе, все еще разбитый настолько, что я не понимал, как все серьезно. Руссо объяснил мне мой хил-терн. После ужасной концовки на PPV я сдал мировой титул на Nitro и согласился провести реванш с Голдбергом. Матч превратился в фарс, а Нэш и Холл выбежали к рингу и снова подставили Голдберга.
На следующий день, в Салисбери, штат Мэриленд, на записях Thunder я сказал Руссо, что я получил серьезную травму от удара Голдберга и что, возможно, у меня сотрясение. Он все равно хотел, чтобы я провел матч с Бенуа, в конце которого Джарретт бы напал на Бенуа. Голдберг должен был выбежать на ринг и провести гарпун на Джарретте, а я – убежать с ринга, преследуемый операторами и Голдбергом. Я должен был добежать до моего арендованного Кадиллака, припаркованного на стоянке с ключами в замке зажигания, и нажать на газ, едва Голдберг добежит до машины. Шоу вышло бы из эфира, когда взбешенный Голдберг разбил бы окно лимузина спрятанной в руке стальной трубкой.
Когда Руссо рассказал мне все это, я решил (находясь в каком-то тумане, как и все люди с сотрясением мозга), что я легко смогу все это сделать. Я думал только об одном – надо успеть домой на Рождество. В тот вечер я провел хороший матч с Бенуа, который старался обходиться со мной аккуратно. Выбежал Джарретт, а потом – человек-танк Голдберг. Когда Голдберг загарпунил Джеффа, я пробежал по рампе, запрыгнул в машину и надавил на газ, когда Голдберг подбежал к Кадиллаку и начал яростно стучать по стеклам. Но никто не увидел, как, когда я выехал из арены, машина попала на скользкий тротуар и вышла из-под управления, так что у меня не было времени даже пристегнуть ремень; и вот я с сотрясением головного мозга лечу на огромный производственный грузовик! В те секунды я думал об Оуэне. Что бы подумали люди, если бы я погиб, влетев на машине в грузовик телевизионщиков, выполняя какой-то глупый трюк? Люди бы сказали: «Я-то думал, этот глупый брат Оуэна чему-то научился!»
К счастью, шины попали на сухой участок асфальта, и я, сжигая резину, ушел от столкновения с грузовиком. Даже с громким шумом в голове я нашел в себе достаточно гнева, чтобы вернуться и обругать Руссо, но я совершенно забыл об этом, когда увидел озабоченного Голдберга, державшегося за руку и залившего кровью все вокруг. Трубка, которую ему дали, не разбила стекло, поэтому Голдберг решил разбить его открытым кулаком. Стекло он разбил, но при этом в его руке образовался 30-сантиметровый порез до самой кости. Врачи скорой помощи пытались остановить потерю крови и отправились с ним в больницу. Мне было ужасно жаль его; впервые этот огромный мужик выглядел испуганным, когда его заводили в машину скорой помощи. Я помылся в душе и уехал, не вспомнив, из-за чего я был так взбешен несколько минут назад – что я едва не погиб, выполняя глупейший трюк, написанный тем же придурком, который придумал смертельный трюк Оуэна.
Я купил Джули кольцо на Рождество, но, к несчастью, она придала этому подарку слишком большое значение. Когда мама позвонила, чтобы поздравить меня с этим, я все объяснил ей. Когда стало ясно, что кольцо – это просто подарок, Джули пришла в уныние и испортила остаток вечера.
Во время рождественских каникул у Стю мы с Элли ввязались в очередную ссору, посреди которой оказался Стю. Стю был гораздо более глух, чем слеп, и он считал своим долгом защищать дочь, как он делал всегда. Мне Элли надоела. То, как я накинулся на нее, испугало Стю. Я кричал:
— Элли, это не имеет отношения к тебе или ко мне! Это Марта решила подать в суд на Винса за убийство мужа! Твоего брата! Как ты можешь сотрудничать с Винсом против жены и детей своего погибшего брата и против своих собственных родителей? Как тебе кошмары не снятся?
— А вот так, — огрызнулась Элли.
Ничего не слышащий Стю продолжал защищать дочь:
— Я не верю, что Элли это делает!
— Да, она сама тебе это подтвердит!
Мама встала на мою сторону, сказав Элли, что она и Стю сами решили поддержать Марту и это никак не связано со мной. Элли сорвалась, обвинив маму в том, что та всегда занимала мою сторону. Моя головная боль после удара Голдберга совсем не проходила, поэтому в конце той сцены мне казалось, что моя голова вот-вот взорвется.
На Nitro 27 декабря в Хьюстоне я отправился на поиски Билла Буша и Винса Руссо. Я едва помнил события Рождества, несмотря на все ссоры. Я не мог спать нормально, а задняя часть шеи по-прежнему причиняла мне боль. Я сказал Бушу: «Я не каскадер, я профессиональный рестлер; что бы я теперь ни делал, я буду делать это в ринге». Они оба извинялись за обстоятельства, приведшие меня к моему нынешнему состоянию; однако, 10 минут спустя Руссо сказал, что я должен буду проехаться на огромном грузовике по крыше машины, в которой будет сидеть Сид! В какой бы прострации я не находился, я посмотрел на Руссо и сказал: «Вы, ребят, шутите? Я только что сказал, что не делаю трюки. Я чертов рестлер».
Вдобавок ко всему, Руссо поставил меня в матч с Джерри Флинном, бывшим кикбоксером без особого таланта в рестлинге. В тот вечер, когда мы боролись за рингом, Флинн провел удар ногой с разворота мне в живот с такой силой, что я рухнул, согнувшись, на пол. Я через силу поднялся, потому что, если бы я не дал отпор, я бы получил больше таких ударов. Я закончил матч, но я был удивлен, почему WCW считает, что работа с жестким новичком поможет мне восстановиться после сотрясения мозга. Потом я смотрел, как Кадиллак, двигавшийся со скоростью 15 км/ч, попадает под огромный грузовик – все ради эффектной концовки Nitro. Стю заплакал бы, если был бы там в этот момент.
Оказавшись дома в следующий раз, я увидел потрясающий сон. Я сидел с Оуэном за своим кухонным столом. Он был одет в его любимую мешковатую, голубую футболку, мы смеялись и обсуждали проблемы в семье, возникшие после смерти Оуэна. Он покачал головой, словно знал, что все так и будет, и сказал, что мне придется со временем бороться против всех братьев и сестер. Во сне мне удалось высказать ему, как сильно я любил его, казалось, что он обрел мир, что хорошо отразилось на моем разбитом сердце и потрясенном мозге.
Сон начал расплываться, но я умолял его не прекращаться – не просыпайся, мне еще столько нужно ему рассказать – но сон закончился, и Оуэн исчез. Я проснулся с ощущением, что разговор и правда имел место. В то утро на пороге дома я нашел стихотворение от Марты.
Стихотворение для Брета:
«Пусть это будешь ты,
Кто приносит свет, кто
Ведет меня, крепко сжимая мою руку.
Пусть это будешь ты,
Кто ведет меня сквозь туман
Навстречу ясному дню.
Пусть это будешь ты,
Кто слушает истории
О сломанных жизнях и разбитых мечтах.
Пусть это будешь ты,
Кто читает искаженные души людей
В это тяжелое время.
Пусть это будешь ты,
Кто стоит, когда другие пали, и чье
Сердце — пример чистоты.
Пусть это будешь ты,
Чья любовь и забота
Не позволят мне упасть в пропасть.
Пусть это будешь ты,
Кто поддерживает верного друга
До самого конца.
(Написано с любовью Мартой Харт 29 декабря 1999 года)»
Наступал миллениум, и я с облегчением провожал 1999 год. Это был ужасный год для меня и всех Хартов. По крайней мере, Билл Буш позвонил мне домой и поблагодарил за мою работу. Он спросил, долго ли я еще протяну, и я ответил: «Впереди еще пара хороших лет».
Потом позвонил мой добрый друг Уилк и попросил включить телевизор. И вот я сижу, с удивлением и отвращением наблюдая концовку шоу Stampede Wrestling Брюса. Диана выбежала на ринг, чтобы спасти 14-летнего Гарри, втянутого в первый в жизни сюжет. Вскоре Элли оказалась в ринге и приняла бамп. Я закатил глаза, переполняемый отвращением. Подобный фарс выставлял всех Хартов в дурном свете.
