Когда я оказался в American Wrestling Association (AWA) в Миннесоте, там уже был «Красавчик» — Ларри Хенниг, который выступал в команде с Харли Рейсом. Сначала я стал «Великолепным» Бобби Хинаном, но мне это прозвище не нравилось. Все были «великолепными» кеми-то. Я хотел быть другим. Я стал менеджером Блэкджека Ланзы и Доктора Х (Дик Бейер, который выступал как «Разрушитель» на западном побережье). Промоутер AWA Верн Ганье не хотел, чтобы он выступал под этим прозвищем, поскольку считал, что все знали, что Разрушителем был Дик Бейер. У Блэкджека и у меня был небольшой сюжет с Доктором Х, в конце которого мы сняли с него маску. К огромному шоку Верна, он оказался неправ. Ни один фанат в Миннесоте не узнал в нем Разрушителя Дика Бейера.
Я отправился с Разрушителем в Японию в 1983 году. Разрушитель никогда ни за что не снимает маску, даже сегодня. Теперь он на пенсии и ведет шоу на радио в Баффало, и делает это в маске. Я провел с ним в Японии много времени, и он был там большим любимцем публики. Он прожил в Японии 10 лет, разговаривал и писал по-японски и даже организовал бизнес по продаже своих сувениров. Он даже участвовал в юмористических шоу на телевидении, но всегда в маске.
Я поехал с ним в Йокогаму, вместо того чтобы отправиться в гостиницу на автобусе с остальными рестлерами. Я испытал самые странные впечатления в своей жизни. Я ехал в машине на водительском сидении по улицам Токио со скоростью 80 миль в час, а на пассажирском сидении сидел парень в маске, но руль был почему-то именно с его стороны. Дик носил маску везде. Он не снимал ее даже в самолетах и поездах. Но однажды он загорал на крыше гостиницы без маски. Когда он спускался вниз, мимо проходил официант.
— Вот дерьмо, — выругался он.
Я сказал:
— Дик, да что он сделает? Он даже не знает, кто ты.
Как и фанаты в AWA.
Он был отличным рестлером в маске и всегда защищал свой образ. И он делает это до сих пор. Эту маску видело столько людей, что он мог бы зарабатывать, рисуя на ней рекламу.
Я отработал в AWA 2 года, но решил вернуться в Индиану в 1971 году. Три года спустя я навсегда покинул Индианаполис, когда меня обманули при расчете. У нас было шоу в Market Square Arena. Арена открылась совсем недавно выступлением Глена Кэмпбелла, а вторым шоу на ней было шоу рестлинга с Диком Брузером и Шейхом в мэйн-ивенте. Я работал менеджером-фейсом Дика и, естественно, предал его в конце матча.
Мы распродали 18000 мест на Market Square Arena, собрав аншлаг. Брузер дал Шейху 2000 долларов. Мне же он вручил 600 баксов со словами: «Если ты можешь зарабатывать больше где-то еще, можешь отправляться туда».
Я до сих пор вспоминаю слова Брузера: «Я дал тебе шанс прорваться».
Я огрызнулся: «Это ложь. Ты просто хотел, чтобы я выполнял за тебя грязную работу. А мне удалось начать приносить тебе деньги».
Я предупредил его об увольнении и вернулся в AWA. Я снова не хотел быть «Великолепным» и не мог быть «Красавчиком» из-за Ларри Хеннига. Тогда Уолли Карбо и Рэй Стивенс придумали мне новое имя. Уолли сказал:
— Так, ты же умный. Будешь «Мозгом».
Рэй подхватил:
— Ага, «Мозг». Будешь «Бобби Мозгом».
По телевизору Уолли Карбо казался неуклюжим и глуповатым, но это было следствием его нервозности. Верн постоянно орал на него. Иногда заслуженно.
Еще в AWA был Иван Путски. Его гиммик предполагал, что он говорит только по-польски. Уолли был родом из Польши, и все это знали, поэтому он играл роль переводчика Ивана. Во время одного интервью Путски с Марти О’Нилом Верн приказал Уолли выйти к микрофону. Он даже рассказал ему, что говорить.
Во время интервью Марти сказал: «Не может ли Уолли Карбо присоединиться к нам?»
Уолли вышел на рампу.
— Уолли, у Вас польские корни, не так ли? – спросил Марти.
— Да, — сказал Уолли.
— Так вот, я тут пытаюсь добыть информацию о мистере Путски. Я пытаюсь узнать его вес. Вы не могли бы его спросить?
Уолли повернулся к Путски и, вместо того чтобы задать вопрос на польском, заорал:
— Как много ты весишь?
В этот момент я находился в производственном кабинете с Верном, который принялся хлопать себя по лысой голове. Я сказал ему: «Ты же не верил, что он сделает все правильно, правда?»
Возможно, Уолли не справился с тем сегментом, но он был величайшим лжецом в мире. Бывало, я говорил ему: «Найми ассистента, чтобы он разговаривал с твоим псом, потому что даже твой пес не верит ни единому твоему слову».
Когда мой тесть погиб в результате несчастного случая, теща подарила мне его микроавтобус Mazda. Уолли однажды сказал мне:
— Знаешь, приятель, мне нужна машина, чтобы съездить на озеро.
— У меня есть отличная машина для тебя, — ответил я.
— За сколько отдашь? – Спросил Уолли.
— Как насчет тысячи долларов? – Предложил я.
Он согласился, но неделю спустя Уолли дал мне чек на 900 долларов. Я сказал:
— Мы договорились на 1000, Уолли.
— Ты сказал 900 долларов.
Я не стал спорить с ним, потому что если бы я даже вытянул из него эти 100 долларов, он бы забрал себе часть моего заработка.
Я посмотрел на чек, который он дал мне. Это был чек на зарплату из Клуба борьбы и бокса Миннеаполиса. Верн купил для Уолли мою машину, а мне еще пришлось платить с этой сделки налоги.
Уолли не был мошенником, кроме тех случаев, когда ему приходилось лгать нам, выдавая зарплату. Было весело ловить его на лжи. Но, несмотря на все, Уолли был всегда готов вытащить парня из передряги. Если кто-то проигрывался в покер, Уолли давал ему 200 баксов и вытаскивал из беды. Однажды ему позвонил один парень и попросил помочь. Уолли встретился с ним и занял ему несколько сотен баксов. Парень предложил ему купить телевизор за 100 долларов.
Уолли понял, что парень на мели, и выручил его. В итоге копы арестовали и того парня, и Уолли за хранения украденного телевизора. Эта история попала в прессу, и когда Уолли впервые появился в St. Paul Civic Center после ареста, фанаты сошли с ума и долго скандировали: «Уолли, Уолли, Уолли».
В тот момент он был наиболее популярен, чем когда-либо в течение карьеры.
Мне в голову пришла одна идея. Я сказал Уолли:
— Знаешь, как избавиться от Верна? Это легко.
— Как? – Заинтересовался он.
— Отправляйся в Kmart и купи пять телевизоров. Когда Верн уедет по делам, отправляйся к нему домой и положи телевизоры в сарае, — говорил я. – Потом позвони копам и наведи их на эту большую рыбу.
Он подумал немного и сказал:
— Жаль, я не знаю ни одного водителя грузовика.
Как можете видеть, с ним разговаривать тяжело даже на простые темы. Однажды я позвонил ему, чтобы обсудить мою оплату:
— Уолли, мне не платили ни цента в течение месяца.
Он ответил:
— Друг, у меня тут на линии Эдди Грэм из Майами. У него шоу под открытым небом, а льет как из ведра.
И повесил трубку.
Майами не имело никакого отношения к AWA. Оно не имело никакого отношения к моему звонку. Я заплатил собственным потом заработанные деньги за междугородний звонок, а получил лишь прогноз погоды в городе, куда не собирался ехать.
У AWA был частный самолет, и мне нужно было узнать, когда он вылетает из аэропорта Flying Cloud в Иден-Прери, штат Миннесота. Я спросил Уолли: «Когда вылетает самолет?» Он сказал: «Спроси у пилота, когда доберешься туда». Он всегда отвечал в таком ключе.
Уолли говорил тебе сделать интервью, но не хотел, чтобы ты упоминал конкретный матч или противника. Не знаю почему, но он говорил: «Сделай интервью, но ничего не рассказывай».
Хотя Уолли был нашим боссом, он любил веселиться с нами. Денвер был отличным местом, потому что мы гуляли всю ночь после шоу, а когда наступало время садиться в самолет на следующее утро, у всех было жестокое похмелье. Однажды утром я увидел его в аэропорту в плачевном состоянии, в одном носке.
Когда мы приземлились в Миннеаполисе и Уолли пошел к выходу передо мной, я заметил, что он уже в двух носках.
Я крикнул: «Уолли, где ты нашел второй носок?»
Он ответил: «Ой, друг, они оба были на одной ноге».
Уолли попросил одну девушку подвезти нас от Доусона, провинций Манитоба, что в 300 милях к северу от Виннипега, домой в Миннеаполис. Рэй и я сидели сзади. Мы не знали, куда едем. Очевидно, мы потерялись. Рею и мне было плевать, потому что у нас было пиво и бутылка вина. Нам пришлось остановиться, чтобы выяснить наше местоположение. Уолли зашел в ближайшую гостиницу, чтобы узнать дорогу.
Рэй и я стояли около машины, когда к нам подошел офицер полиции и спросил, что мы делаем. Я ответил, что путешествуем автостопом.
— Чья это машина? – спросил он.
— Парня, который пошел в гостиницу.
— А чьи пиво и вино?
— Тоже его, — ответил я.
Коп зашел в гостиницу. Несколько минут спустя вышел Уолли, подозрительно глядя на меня. Он сел в машину, хлопнул дверью и заорал: «Этот коп оштрафовал меня на 200 долларов за распитие спиртного в машине и езду с попутчиками».
Однажды вечером в Виннипеге я выходил из двери, и какой-то фанат плюнул в меня. Я не возражаю, когда меня ненавидят, но мне не нравится, когда мне плюют в лицо. Видимо, он долго копил слюну, потому что меня словно ведром воды окатили. Двое парней взяли его за руки, а я заметил, что у него во рту осталось лишь два зуба. Я решил выбить оба. Я ударил его в рот и выбил оставшиеся зубы.
Уолли позвонил мне на следующий день:
— О, друг, ты попал в неприятности. Ты ведь ударил парня вчера вечером?
— Ага, — подтвердил я.
— А где были копы? – Спросил он.
— Они держали его за руки, — честно ответил я.
Джордж «Скрапирон» Гадаски был рефери и рестлером в AWA. Он был хорошим парнем и всегда держал себя в форме. Но он не был тряпкой, он был жестким парнем. Джордж помогал собирать ринг перед шоу. Он был в каждом городе. Он первым приходил в полдень ставить ринг, потом судил или боролся, а вечером уезжал на машине. Ринг всегда был готов вовремя. На Джорджа всегда можно было положиться. Верн и Уолли всегда жаловались ему, как дорого стоит поддерживать ринг в хорошем состоянии. Джордж отвечал на это: «Ну, так парни у нас большие».
Ринг состоял из четырех стоек с мягкой оболочкой и дощатых секций под матами. Иногда доски ломались. Уолли плакался о том, сколько стоило замена досок в ринге.
— Ну, Уолли, ты сам собрал такой ринг, — говорил Джордж.
— Нет, черт возьми, это ты его собираешь, — парировал Уолли и на время забывал про этот разговор. Но они всегда возвращались к этой теме.
Много лет спустя Джордж умер от опухоли головного мозга. Верн и Уолли посетили похороны Джорджа. После службы все отправились в дом Джорджа выпить кофе с тортом. Но Верн долго стоял снаружи, и никто не мог понять, почему.
Он уставился на построенный Джорджем сарай. Доски показались ему очень знакомыми. Потом Верна озарило. Джордж построил себе огромный сарай из досок Верна, которые постоянно требовал на ремонт ринга.
Он позвал Уолли, показал на сарай и сказал, что Джордж украл его доски.
— Нет, Верн, — сказал Уолли. – Джордж мертв.
Таким был Уолли.
Потом офисы AWA переехали из гостиницы Dykeman в Shelard, и это убило Уолли. 50 лет он зависал в центре города. Он знал каждого продавца, каждого банковского кассира, бармена, официанта, проститутку, бомжа и газетчика. Его перевезли в сельскую местность, в большое здание. Работа больше не доставляла ему удовольствия. Вся жизнь Уолли была заключена в той гостинице.
Однажды мне негде было остановиться. Уолли предложил мне номер в Dykeman: «Я позабочусь о тебе. Я найду тебе хороший номер, приятель».
Я вошел в номер и распахнул занавески на окне. Окна этого «хорошего номера» выходили на глухую стену.
— Спасибо, Уолли, — сказал я себе. Его уже давно нет в живых, но я время от времени повторяю эту фразу.
Когда я вернулся в AWA, 10 июля 1974 года, я стал менеджером Ника Боквинкля и Рея Стивенса, который был моим идолом в индустрии.
Рэй Стивенс был женат на женщине-рестлере, которая была старше его почти на 10 лет. Она казалось очень жесткой, но Рэй утверждал, что была не такой уж жесткой. Он говаривал:
— Она стоит передо мной на коленях не менее двух раз в неделю и умоляет меня.
— Ты что, бьешь ее? – Спрашивал я.
— Нет, она умоляет меня выбраться из-под одеяла и побороться с ней, как мужчина.
Рэй был очень талантлив, но Ник относился к своей работе с большей добросовестностью. Он старался всегда появляться в хорошей форме и заботился о своей внешности. Он всегда хотел сделать правильную вещь для бизнеса, всегда защищал его. Он был предан бизнесу на 100 процентов. Рэй Стивенс был противоположностью Ника. Он тоже защищал бизнес, но гулял ночи напролет. Ник выпивал чай с печеньками в 10 вечера и ложился в кровать со свежим номером National Geographic, а Рэй и я только выходили из номера в 11.
Ник и я однажды летели в самолете из Хьюстона в Миннеаполис, отработав у Пола Боша (промоутера в Техасе). Я заметил парня в гавайской рубашке и с непричесанными волосами, похожего на Крамера из «Сайнфелда». Я сидел в последнем ряду, а Ник сидел напротив меня. Я всегда предпочитал садиться в хвосте самолета, потому что точно знал, что самолеты не влетают хвостом в гору.
Когда самолет взлетел, этот парень прошел мимо меня к аварийному выходу и попытался открыть дверь. Я отстегнул ремень безопасности, схватил парня и бросил на кресло. Поставив ногу на горло бедняге и схватив его за волосы, я закричал: «Может мне кто-нибудь помочь?»
Ник продолжал сидеть в своем кресле, спокойно помешивая кофе. Парень не боролся со мной, даже не сопротивлялся. Он был высоким, но некрупным. Ник поднял глаза на меня и сказал: «Сэр Роберт, зачем вы избиваете пассажиров?»
Он назвал меня «Сэром Робертом», потому что я был произведен в рыцари Лордом Джеймсом Блирсом, промоутером на Гавайях, на загаженном полу St. Paul Civic Center. Я стоял на коленях, и все такое.
— Ник, — заорал я, — я не избиваю пассажиров. Этот придурок хотел выйти из самолета.
Ник не мог понять, зачем я борюсь с этим психом. Как будто, кроме драки с парнем с кресла 14F, больше нечего было делать.
Позже я узнал, что этот парень только недавно выписался из сумасшедшего дома, а в самолете он пытался найти ванную. Когда мы приземлились в Мемфисе, его сняли с самолета. Меня поблагодарил пилот. Я ответил: «Не стоит благодарности. Как насчет парочки бесплатных рейсов?» В итоге я получил лишь две маленьких бутылочки водки.
Ник знает множество умных слов. Он единственный человек из моих знакомых, который на вопрос «Который час?» начнет рассказывать вам, как собрать часы. Он постоянно бросался умными словами рядом с Реем Стивенсом и мной. У Рея и меня было одинаковое образование. Однажды Ник заговорил о парадоксах. Я не понял, о чем он, и, видимо, это отразилось на моем лице. Тогда Ник спросил меня:
— Ты знаешь, что такое парадокс?
— Ага, — ответил я, — это место, куда привязывают сразу две лодки.
— Нет, это два доктора, — предположил Стивенс.
— Нет, это два длинных дога, — продолжил я.
На следующий день Ник спросил нас:
— Парни, вы случаем не читали о дефиците яиц на Гуаме?
— Эй, мы все еще работаем над парадоксом, — ответил Рэй. – Давай мы сначала с ним разберемся.
Барон фон Рашке всегда говорил Нику Боквинклю: «Ты живое доказательство того, что человек может достичь большего, чем то, на что он способен». Это было правдой тогда, остается ей и сейчас.
Ника была легко подколоть. Его пояс чемпиона AWA был изготовлен заключенными денверской тюрьмы. Увидев пояс, Ник сказал: «Разве он не уродливо велик?»
Я ответил: «Ник, радуйся, что тебе не дали обычный номерной знак».
Сзади пояс застегивался на липучку. Нику тяжело было надевать пояс самостоятельно, поэтому я держал пояс перед ним, обматывал его живот и застегивал липучку сзади. Однажды я курил сигару, а он был одет в белые трусы. Я вытащил сигару изо рта, стряхнул пепел на кончик его достоинства и спокойно застегнул пояс. Пока Ник шел к рингу с черной точкой на трусах, он спросил меня:
— Почему они смеются, сэр Роберт?
— Понятия не имею, Ник, — ответил я.
Меня всегда бесили часовые «Бродвеи» (ничьи по истечении времени матча) с Ником. Сидеть в стуле и смотреть целый час на Ника – это очень долгое зрелище. Ник однажды боролся с парнем из Боливии, но это был явно не день Ника. Он запирал парня в болевой, но причинял боль самому себе.
Я сказал себе: «Я больше этого не вынесу» — и ушел прочь от ринга.
Я вернулся за кулисы, где Джо Бланчард, промоутер, сказал мне:
— Что ты здесь делаешь? Ты должен быть возле ринга с Ником.
— Я не могу, Джо. Он разрушает мою карьеру. Это один из тех дней, когда все идет не так.
Я предложил ему самому посмотреть на это: «Джо, выйди туда сам». Он вышел к рингу и быстро вернулся назад.
— Что скажешь? – Спросил я.
— Оставайся здесь, — ответил он.
Уолли и Рэй придумали мне прозвище «Мозг», а Крашер придумал имя «Проныра». Он пел песни о пронырах, гоняясь за мной возле ринга. «Pop goes the weasel», — пел он, но он сильно не попадал в такт. Он всегда говорил, что проныры – скользкие, мерзкие типы, которые делают плохие вещи. Поэтому Крашер решил, что это прозвище подойдет мне.
Крашер был стариком из Милуоки. Он выглядел стариком уже в 20 лет. Он вышел с завода, где упорно трудился за гроши, и всегда считал, что единственной целью каждого промоутера было подставить его. Он не понимал, что ему удалось провести 20 хороших лет на родной территории. Он уезжал в апреле или мае и возвращался в октябре. Он начинал спорить с Верном, уходил и отдыхал все лето. Потом возвращался осенью, получал главный сюжет и собирал большие деньги.
Верн всегда считал, что Крашер эгоистичен, требователен и думает о себе слишком много. Крашер так же отзывался о Верне – мол, Верн думает, что он популярнее, чем есть на самом деле, и регулярно обсчитывает Крашера.
В те времена фейсы тусовались отдельно от хилов. Так было принято в те, «кейфейбные» дни. («Кейфейб» — это сленг, обозначающий защиту профессии. Хранить «кейфейб» означает, что рестлер сохраняет тайны бизнеса и не делится ими с фанатами. Вроде фокусника, который никому не раскрывает секреты своих трюков.) Если Верн видел, что вы общаетесь с «другой стороной», он орал на вас, но не увольнял, потому что у него был небольшой ростер.
Однажды мы были в Бисмарке, штат Северная Дакота, с Крашером, Джимом Бранзеллом, Ларри Хеннигом и другими парнями. Хилы и фейсы могли видеться только в вестибюле гостиницы. Мы разговорились, некоторые стали играть в криббидж, а мимо нас ходили обычные люди. Они видели всех нас вместе. Мы мгновенно догадались, что они узнали нас и что тайна может быть раскрыта, мы должны были сделать что-то, чтобы защитить бизнес.
И тогда мы вдруг начали драться.
Представьте картину: 30 мужиков в вестибюле гостинице молотят друг друга фальшивыми ударами. Я ударил Крашера доской для криббиджа, и он продал этот удар. Вот именно. Единственный бамп в жизни этот человек принял в Бисмарке, Северная Дакота, в вестибюле гостиницы Budgetel.
Мы обернулись, но вокруг никого не было. Люди зашли в лифты и не обращали на нас никакого внимания. На моей голове осталась большая шишка от доски для криббиджа. Кто-то повредил колено. Мы думали, что не даем этим людям поумнеть относительно нашего бизнеса. Оказалось, что мы просто выставили себя дураками.
AWA была другим уровнем. По сравнению с Индианаполисом это был высший дивизион. У Верна Ганье было много ребят, которые работали в зимних городах. Он не ездил в Майами или Тампу. У него были Виннипег, Денвер, Милуоки, Грин-Бэй, Чикаго, Миннеаполис, Сент-Пол и Омаха. Это была отличная работа, потому что не нужно было работать каждый день. Ты работал, наверное, четыре дня в неделю. Может пять. Иногда три. Двумя лучшими территориями в те дни были AWA и WWF (World Wrestling Federation).
Несмотря на это, в январе 1979 года я покинул AWA и отправился с Блэкджеком Ланзой в Атланту. Он попросил меня отправиться с ним, и я согласился. Верн не хотел, чтобы я уходил, и не знал, как объяснить мой уход. Примерно в то же время Вуди Хейс шлепнул ребенка во время футбольной игры между университетами, которую показывали на всю страну. Я предложил Верну сказать фанатам, что я отвесил пощечину Стэнли Блэкберну («президенту» AWA). В телеэфире объявили, что я «отстранен» на год.
Атланта была страной National Wrestling Alliance (NWA). Они все делали по-другому. Когда они хотели сменить обладателя пояса чемпиона NWA, промоутеры альянса голосованием выбирали фигуру следующего чемпиона. Новый чемпион должен был внести залог в 25000 долларов за пояс, чтобы он не мог сбежать с ним, деньги в этом случае пошли бы на новый пояс. Когда приходило время сдавать пояс, чемпион получал свои деньги назад с процентами.
Если чемпион не хотел делать нужную концовку, это были его проблемы. Он должен был повиноваться. Обычно матчи мировых чемпионов заканчивались тремя путями: часовой ничьей, дисквалификацией чемпиона или его победой. Если чемпион проигрывал без одобрения совета, он терял свой залог.
Совет NWA контролировал все. Они определяли даты и места, где чемпион выиграет и проиграет пояс. А президент альянса получил 3 процента от выручки с арен, где работал чемпион.
В Атланте у меня была версия Семьи Бобби Хинана, состоявшая из «Киллера» Карла Кокса, «Суперзвезды в маске», и парня по имени Доктор Дзюдо, с которым я работал лишь один раз. Его настоящее имя было Билл Ховард, и он только «делал джобы» (проигрывал).
Однажды мы сидели в ресторане, когда к нам подошла какая-то женщина:
— Вы Бобби Хинан?
— Да, — подтвердил я.
Она посмотрела на Кокса:
— А вы Киллер Карл Кокс?
— Точно.
Она обернулась к Биллу Ховарду: «А вас я не знаю».
Тогда Билл откинулся на спину и сказал: «Может быть, в такой позе вы меня быстрее вспомните?»
Даже если он заходил на арену в маске Доктора Дзюдо, фанаты кричали: «Ховард – трус». Они знали, кто он есть на самом деле.
Киллер Карл Кокс был моим хорошим другом и жестким, жестким человеком. Он был родом из Балтимора, но теперь живет на пенсии в Далласе. И у него был нетрадиционный стиль.
Однажды Карл выступал против Дика Мердока в Луизиане у промоутера «Ковбоя» Билла Уоттса. Перед матчем, в раздевалке, он держал в руках упаковку с шоколадным батончиком Hershey, пока батончик не расплавился. Перед выходом к рингу он спрятал батончик в трусы.
Во время матча он попросил Мердока ударить его по заднице. Мердок поднял Кокса и бросил его задницей на свое колено. Кокс принялся ходить по рингу и кривляться, смешно продавая этот прием. Он засунул руку в трусы, а зрители хохотали, не догадываясь, что будет дальше. А Карл из трусов вытащил коричневую руку.
Фанаты сошли с ума. Кокс подносил руку к носу на расстояние нескольких миллиметров каждые 5 секунд и принюхивался. Люди зажали носы из-за шоколадки Hershey. Он снова принюхался, покачал головой и посмотрел на «запачканную» руку.
И тут он облизал пальцы.
Люди начали орать и бегать, многие зажимали рты руками. Кокс отправился в раздевалку, довольный полученной реакцией. А Уоттс его мгновенно уволил.
Однажды я выступал в команде с Коксом в Риме, штат Джорджия. Посреди матча я посмотрел в наш угол, и его там не было. Я остался один. Очевидно, ему понадобилось в туалет. Он вернулся с торчащим из трусов куском туалетной бумаги. Он вернулся к рингу, но сначала подошел к стойке и купил хот-дог.
Я принимал бампы, но на меня никто не обращал внимания. Все смотрели, как Кокс закусывал, опершись на стойку с хот-догами. Он закончил с хот-догом и колой и вернулся на ринг с торчащим из трусов куском туалетной бумаги. Я передал ему инициативу. Он вышел на ринг, где его немедленно избили. Глупейшая история получилась.
В Мэконе, штат Джорджия, был свой чемпион. Промоутер Ральф Рид сделал Кокса чемпионом Мейкона. Кокс вернулся после матча в раздевалку и выбросил свой пояс в мусорную корзину. На следующий день промоутер спросил у него, где пояс. Кокс солгал Ральфу, что кто-то из обслуживающего персонала забыл принести пояс в раздевалку. Рид сделал еще один пояс. В первый же вечер Кокс выбросил и его. Так продолжалось довольно долго.
Кокс признался мне: «Они не понимают. Я не хочу быть чемпионом Мейкона».
Хотя у Кокса не было проблем со зрением, у него был стеклянный глаз. Когда мы кушали в ресторанах, он бросал стеклянный глаз в суп и звал официантку, закрыв один глаз. Когда она подходила к столу, гадая, что ему нужно, Карл начинал ковыряться ложкой в супе. В итоге он находил глаз и доставал его из тарелки. Потом он брал глаз с ложки, отряхивал его и делал вид, что вставляет его в глазницу. Воткнув его на место, он улыбался официантке. Бедная девушка убегала в слезах.
Бывало, Кокс подшучивал в раздевалке над молодыми японскими рестлерами. Копошась в сумке, он кричал: «Черт возьми, кто-то украл мой глаз. Я не могу найти свой глаз». Он вытряхивал все из сумки. На самом деле он прятал глаз между своими «булками». Потом он нагибался, а японцы видели, как на них из задницы Карла пялится глаз.
Одним из самых страшных моментов из того времени был матч между Коксом и Бобом Армстронгом в Атланте, когда я находился в подвешенной над рингом клетке. Я не люблю высоту. Я могу принять бросок с верхнего каната, но лучше если мой противник настигнет меня, как только я туда заберусь, потому что иначе я буду чувствовать себя неудобно. Все мои 100 кг раскачивали клетку над рингом. Я посмотрел вниз и обнаружил, что на весу клетку удерживают только усилия двух парней, державших веревки, перекинутые через блоки. Если бы один из этих парней решил почесать себе зад, я бы отправился на тот свет.
Если это покажется вам смешным, то я должен был еще бросить Коксу порошок для ослепления противника, но я был в черных штанах и черной майке. Когда я достал порошок, он замазал всего меня. Это было унизительно. Я уже был готов сам выпрыгнуть из клетки и сбежать.
Пока я был в Атланте, я работал с замечательным комментатором Гордоном Соли. Он был превосходен. Он был хорошо готов для своей работы и знал все части тела. Он запатентовал фразу: «Это будет драка у шестого причала». Неужели на пятом причале никто не дрался? Почему никто не ходил на пятый причал? Там ничего никогда не происходило?
Он уважал бизнес и уважал парней. Я отправился на его похороны в 2000 году с женой Синди и Джимми Хартом. WCW не заставляла нас туда пойти, и никто не заставлял. Я поехал на похороны, потому что жил в Тампе, где Гордона кремировали, а я глубоко уважал его. Винс МакМэн отправил видеозапись, которую показали на экране, установленном перед церковью. На видео Джим Росс, Джерри Бриско и Пэт Паттерсон рассказывали о своей работе с Гордоном. А ведь Гордон никогда не работал на WWF.
Там был даже Уэйд Боггс. За месяц до смерти Гордона Боггс попросил Джека и Джерри Бриско организовать ему встречу с Гордоном. Уэйд позже говорил мне: «Я поговорил с Гордоном полчаса, но мне показалось, что я знаю его всю жизнь». Он выступил с прощальной речью на пару с Брайаном Блэром. Но на церемонии не было ни одного представителя WCW. Тони Шавоне (бывший в то время комментатором и продюсером в компании) заявил: «Мы не знали, где проходили похороны».
Из всех людей уж Тони Шавоне точно должен был быть там. Но он был каким-то недоделанным продюсером.
Однажды Гордон оказался замешан в сюжет, в результате которого его уволили. Ник Боквинкль и я прилетели с Гавайев в Атланту. Ник тогда был чемпионом AWA и работал в городе NWA. Мы участвовали там в крупном шоу в Omni. Промоутер хотел использовать нас пару недель, чтобы снять нас в телевизионном сюжете. Нам нужно было отпроситься у Верна, и он не имел ничего против.
В то время Ник в качестве коронного приема использовал захват «четверку», но наносил больше вреда себе, чем оппоненту, как было и когда он использовал «Восточный слипер». Он просто не мог правильно применить болевой. Я говорил ему, стоя у ринга: «Время для «Восточного куска дерьма», который ты обычно используешь».
Ник выступал против Стива Ригала, зятя Уилбура Снайдера, и победил его при помощи «четверки». Ник не стал разбивать захват, а я запрыгнул на ринг и просил его давить сильнее. Гордон выбрался на ринг, крича: «Остановитесь, пожалуйста». Ник запер в «четверку» Гордона. Мистер Рестлинг II, очень популярный рестлер в то время, выбежал в ринг, и мы бросились в стороны.
Эдди Грэм услышал об этом и уволил Гордона, потому что его контракт в Атланте предполагал, что Грэм может использовать Гордона на шоу, но его никто не мог трогать. Никто никогда не должен был прикасаться к комментатору. Игроки в американский футбол не избивают Джона Мэддена или Пэта Саммерэлла.
Полагаю, Ник и Гордон просто хотели показать, как опасен этот захват. Но Эдди вернул Гордона домой после пары недель.
В Атланте трудно было заработать много денег. Оле Андерсон был там букером. Он не умел вежливо общаться с людьми и не был особенно веселым парнем. Он никому не нравился. Я отработал там с января по ноябрь без выходных. И был готов вернуться в AWA.
