Когда мы говорим «Гигант Андре«, мы часто говорим о его отвязности и бесстрашии. Но порой случались такие истории, когда Андре было страшно. Пусть даже это «страшно» было по независящим от него причинам.
После шоу в Канаде Андре должен был ехать в Штаты, но так сложилось, что его рейс был отменен. Андре был не против остаться, он был вполне согласен пропустить одно шоу, чтобы через пару дней в том же городе собрать аншлаг. Но Смит Харт нашел ему билет на другой рейс. Проблема была в том, что рейс был через 22 минуты, а аэропорт был в 40 минутах езды. Смит и Брет Харт забрали Андре из гостиницы, он еле втиснулся в машину, жалуясь, что она развалится. Смит настоял, чтобы Андре все же поехал с ними, они должны были хотя бы попытаться.
Они пристегнулись и втопили в аэропорт. Смит выжимал из машины максимум, он разгонялся до 160 км/ч. Когда машина ехала по прямой дороге, — это было ничего. Когда они выбрались за пределы центра города, — это тоже было ничего. Но пока они виляли по траффику, это было страшно. Смиту было очень неловко, что он допустил эту ситуацию, ведь ранее его отец — Стю Харт — доверил ему организацию нескольких шоу, и он считал, что все должен сделать от и до. Он облажался — пусть даже отмена рейса была не по его вине. Он считал, что обязан был все исправить. Поэтому он давил педаль в пол и «срезал» все повороты. Андре, который при этом сидел на заднем сидении, пережил все ужасы не только быстрой езды. Помните анекдот про самую теплую машину — «Оку»? Или вы не настолько старые? Короче, шутка в том, что «Ока» — теплая машина, потому что коленями человек греет себе уши. Что, надо объяснять, что такое «Ока»? Про нее еще шутили, Что это первая обтягивающая машина. Все равно непонятно? Окей, отвалите, зумеры. В общем, Андре сидел, упираясь головой в потолок, его ноги были сложены как в тетрисе, а если машина наезжала на самую маленькую выбоину, он ощущал удар всем телом, потому что рессоры просто не работали — не были рассчитаны на такой вес. Естественно, машина «виляла» на каждом повороте, потому что задняя ее часть была существенно тяжелее, чем было рассчитано. Несколько раз на таком заносе машина чуть не врезалась в знаки или столбы. Все это происходило на расстоянии считанных сантиметров — причем не только от самой машины. От тела самого Андре, который был в прямом смысле слова зажат с обеих сторон дверями, сверху — крышей, снизу — продавленным чуть не днища машины сидением.
Когда они поворачивали к аэропорту, стрелка спидометра упёрлась в максимум, а машина даже поднялась на два колеса, чуть не вывалилась в кювет. К воплям Хартов прибавился рёв Андре. Они добрались до стоянки и рванули к терминалу. Смит уже спринтанул к стойке регистрации, а вслед за ним втопил и Андре, который перед этим снова еле-еле протиснулся в дверной проем машины, а затем устроил мини-землетрясение в аэропорту. Причем неясно было, почему он так резво бежал: они все понимали, что особых шансов успеть не было, но, видимо, к машине он теперь испытывал стойкую неприязнь.
Кстати Брет, который остался в машине, очень скоро услышал крик «Руки на голову, ты сукин сын!» Харт выглянул в окно, и увидел полицейского, который наставил на него пистолет. Харт медленно поднял руки, и начал объяснять, как так сложилось, что они превысили максимально допустимую скорость в три-четыре раза. Когда он это объяснял, из аэропорта сначала вышел Смит Харт, а за ним один невероятно разозленный, но уже медленный гигант.
Смит просто и понятно протянул руки полицейскому, чтоб он надел на него наручники, но полицейский ответил, что на основании того, что объяснил Брет Харт, он готов их отпустить, но чтоб больше ни в коем разе такого не повторялось, ибо бог ему свидетель, он спуску не даст.
Андре смотрил на Смита, буквально прожигая его глазами. Он так и не простил Стю Харта за то, что один-единственный раз тот доверил Смиту организовать шоу с его участием.
