Я свисаю с вертолёта.
Я на высоте 30 метров, вишу на веревке и ремнях. Это март 1998 года. Разгар эры nWo против WCW. Я в гриме «Ворона». Обычно я задумчиво сижу на стропилах арены. Не произнося ни слова. А в конце шоу я спускался с крыши, чтобы поприветствовать плохих парней своей черной бейсбольной битой.
Но в этот раз все немного иначе. На этот раз мы в Панама-Бич на специальном выпуске Nitro, посвященном весенним каникулам, и здесь нет стропил. Потому что нет крыши. Они устроили шоу в открытом пляжном клубе, прямо посреди всего этого буйства весенних каникул. Так что же — не может быть, чтобы сегодня Стинг спустился с небес, чтобы наказать nWo, верно?
Шавони убеждает в этом. Бишофф убеждает в этом. Хоган убеждает в этом.
Он у микрофона, дразнит фанатов. «Стинг ни за что не появится сегодня, брат».
В этот момент вертолет начинает кружить над рингом. Ветер усиливается, и у всех начинают развиваться волосы. Бишофф буквально вылетает с ринга, и 10 000 человек одновременно смотрят в небо.
Это птица. Это самолет.
«Это Стиииииииииииииииинг!»
И я никогда не забуду то чувство, тот звук. Вертолет начинает снижаться, и я медленно спускаюсь на ринг, а Хоган и Мачо Мэн (размером с арахис) в недоумении смотрят в небо. Рёв фанатов поднимается вверх, а рёв лопастей вертолета опускается вниз, и все звуки как будто встретились посередине, я даже не слышал собственных мыслей.
Ррррррррррррррррррррраааааааааааааа!!!!!!!!!
Я чувствовал себя настоящим супергероем. Даже в фильмах Marvel, если ты Капитан Америка, то у тебя есть дублер, так? Там есть компьютерная графика. Там нет зрителей, которые сходят с ума. Я на самом деле должен носить плащ. Я действительно должен спасти этот день.
У меня были деньги. У меня была слава. У меня была власть. У меня была удивительная семья, которая ждала меня дома. У меня было все, что только можно пожелать. И знаете что? Я был совершенно и абсолютно несчастен. Я был духовно пуст. Я был на грани нервного срыва. Я был наркоманом. Единственное время, когда я был трезв, это когда я выполнял свою работу. Остальные 20 с лишним часов в день я постоянно принимал обезболивающие, мышечные релаксанты и алкоголь. Бесконечный цикл. Это был лишь вопрос времени, когда я умру. Я знал это. Но физическая и психическая зависимость от опиоидов в тот момент была настолько сильной, что остановиться было немыслимо.
Помню, я вернулся в отель после того Nitro на весенних каникулах, и после всех этих похлопываний по спине, пива с парнями, всех разговоров о рейтингах и о том, какие мы все замечательные, я пошел в номер. Я не мог уснуть. Я метался и ворочался. Я чувствовал полную темноту, пустоту и отчаяние.
В два или три часа ночи, помню, я зашел в ванную и долго смотрел на себя в зеркало и думал…
Ты наркоман. Ты лжец. Почему ты не можешь перестать принимать эти таблетки? Почему ты чувствуешь такую пустоту внутри?
Почему? ПочемуПочемуПочемуПочемуПочемуПочемуПочемуПочему?????
Боже, я не знаю, есть ли ты там… но мне нужна помощь.
Я не хочу умирать.
Пожалуйста, пожалуйста, помоги мне.
Это не должно было стать моей жизнью. До 22 лет я понятия не имел, что такое рестлинг. По какой-то причине у нас не показывали его по местным телеканалам. Но я достиг совершеннолетия во время эры бодибилдинга в начале 80-х — Арнольд, Pumping Iron, Gold’s Gym в Венис-Бич, и все такое. Так что после окончания школы я пытался стать бодибилдером, но я был как бы бесцелен. Я подрабатывал в баре в Голливуде и примерно в 84-м году стал управлять спортзалом Gold’s Gym в долине Сан-Фернандо.
Почти невозможно объяснить ту эпоху тому, кто в ней не был. Мы не пили смузи из капусты, скажем так. Парни выходили на парковку, закуривали сигарету, а потом заходили обратно и приседали с весом 270 кг — штанга почти сгибалась пополам, весь зал сходил с ума. В общем, я работаю на ресепшене, и однажды заходит парень — Рик Бассман, с ним три огромных чувака. Рик спрашивает меня, может ли он повесить несколько плакатов по всему залу. Я думаю, они буквально гласили: «ХОТИТЕ БОРОТЬСЯ?».
Я сказал: «Бороться? Как на Олимпиаде?»
Он сказал: «Нет, нет. Рестлинг. Я собираю команду из четырех монстров. Я хочу обучить их и взять в WWF».
Я спросил: «Что такое WWF?»
Он подумал, что я шучу. Он сказал: «Знаешь, ну как Халк».
Я сказал: «Халк? Здоровый светловолосый парень, который иногда здесь тренируется?»
Парень подумал, что я его подкалываю, но я действительно не имел ни малейшего понятия. Я сказал ему, что, конечно, он может повесить плакаты, без проблем. Но через несколько недель ему никто не позвонил, а ему все еще нужен был четвертый парень. Однажды он пришел снова и сказал: «Эй, как насчет тебя?»
Я сказал ему: «Ни за что».
Но он не отходил от меня, и в конце концов он убедил меня прийти на шоу WWF на старой спортивной арене Лос-Анджелеса с ним и тремя другими ребятами.
Он сказал: «Просто приходи. Посмотришь».
Окей, конечно. Я выпью пару кружек пива и посмеюсь. В то время у меня не было особых дел. Друзья уговорили меня сходить на несколько прослушиваний в Голливуде, и я как раз дошел до последних двух на дурацкую роль в каком-то маленьком фильме. К сожалению, ничего не вышло. Продюсеры сказали, что моя внешность не совсем подходит, и выбрали другого парня. (как оказалось, фильм — «Месть придурков» (1984)).
В общем, когда мы готовились к выходу на шоу WWF, Рик говорит: «Вот, наденьте это».
Он протягивает нам четыре пары неоновых штанов из спандекса и несколько безрукавок Gold’s Gym. Наверное, он подумал, что, возможно, нас заметят в толпе менеджеры по работе с рестлерами, или Винс, или что-то в этом роде. Мы все просто посмотрели друг на друга и пожали плечами. Представьте себе четырех огромных бодибилдеров, сидящих в толпе на шоу WWF, потягивающих колу и поедающих попкорн в неоновом спандексе, как четыре отверженных фаната. Можете смеяться, но, честно говоря, моя жизнь никогда уже не стала прежней.
Андре Гигант. Халк Хоган. Железный Шейх. Большой Джон Стадд. Как только я услышал рев толпы, это было как волшебство. Это не было похоже на футбольный матч. Люди сходили с ума. На половине шоу я повернулся к Рику и сказал: «Окей, я понял».
Он ответил: «Ты хочешь стать рестлером?»
Я сказал: «Я хочу стать рестлером. Что дальше?»
Оказалось, что дальше были нищета, боль и около 100 000 миль на моем Ford Thunderbird 83-го года. В те времена рестлинг был связан с территориями. Регионы все еще были разделены на небольшие промоушены, поэтому нужно было найти способ доставить свою запись боссу одного из этих регионов. Мы были такими «зелеными», что у нас даже не было кассеты, поэтому мы рассылали по почте пакеты с фотографиями. Как фото на документы, которые делают в торговом центре, только мы были намазаны маслом и показывали мышцы.
Ни у кого из нас не было никакой подготовки, поэтому Рик отправил нас в школу рестлинга, которая была организована в зале для игры в ракетбол, чтобы мы учились у Рэда Бастиена. После нескольких недель, в течение которых нас швыряли, мы усвоили самый важный урок, который только можно выучить (это больно), один из парней просто исчез. Он развеялся по ветру, и мы больше никогда о нем не слышали.
Парень, который постоянно приходил со мной, был большим монстром из Атланты, Джорджия, по имени Джим Хеллвиг. 191 см, 127 кг. Рельефный. В то время, когда Рик нашел его, он учился на хиропрактика или что-то в этом роде. Он был, мягко говоря, уникальной личностью. Он мог быть таким невероятно напряженным, но я помню, что у него была собака, которую он везде брал с собой. Это был большой пушистый чау-чау по кличке Черника. Собака была не в себе, но Джим любил ее.
В одну минуту Джим вышагивал по спортзалу, выполняя всю свою рутину — вены на шее, пурпурные от адреналина, выпученные глаза, почти рычание. А в следующую минуту Джим играет с собакой, изображая детские голоса и все такое.
«Бу-бу! Эй, бу-бу-бу! Как поживаете сегодня, мистер Бу-рника? Хочешь вкусняшку? Хочешь вкусняшку, бу-бу-бу?».
Много лет спустя Джим стал Последним воином.
Джим в то время жил у меня дома — он и Черника, к моему огорчению. Мы рассылали эти пакеты с фотографиями повсюду. Кажется, мы даже отправили несколько в Японию. И ничего не получили в ответ. Наконец, однажды, ни с того ни с сего, у меня зазвонил телефон. Я поднял трубку, а это Джерри Джарретт. Он был боссом старой CWA из Мемфиса. Я заглушаю трубку, как обычно делали в те дни, и шепчу: «Джим!!! Джим!!! Это Джерри Джарретт!!!»
Джим бежит в другую комнату, чтобы взять другую линию, чтобы он мог слышать.
Джерри говорит: «У меня тут есть фотография вас, мальчики, и мне нравится то, что я вижу. Но у нас есть проблема».
Я сказал: «Да, сэр, в чем проблема?».
Он сказал: «Ну, вас здесь четверо. Мне нужны только двое».
Я сказал: «Окей, хорошо, какие двое вам нужны?».
Я слышу, как Джим дышит в трубку. Наступает долгая пауза. Наши жизни висят на волоске. Ничего особенного.
Джерри говорит: «Ухххх. Двое парней слева».
(Это были я и Джим)
Я сказал: «Ты с ними разговариваешь. Что теперь?»
Джерри сказал: «У тебя есть машина?».
Я сказал: «Да, сэр».
Он сказал: «Хорошо. Потому что тебе она понадобится, сынок».
На следующий день мы с Джимом сели в мою машину и поехали на восток. Фанаты рестлинга всегда спрашивают меня, каким Джим был в реальной жизни. Я знаю только один способ ответить на этот вопрос.
Джим Хеллвиг не был Последним воином.
Последний воин был Джимом Хеллвигом.
В течение года мы объезжали все маленькие города на юге и выступали почти каждый день. Если это была телевизионная запись, мы получали 25 баксов. Если нет, как повезёт. Надеялись на пятерку. Иногда не было душевой. Или вообще не было раздевалки — даже раковины не было. Старожил приходил с ведром спирта, и ты, зажав нос, молился, чтобы это спасло тебя от стафилококка. Или боролись в каком-нибудь коровьем дворце в Техасе, и вам приходилось переступать через навоз на пути к рингу. Через пять-шесть матчей маты становились коричневыми.
По праздникам мы давали по два шоу за день. Мы называли это «двойной выстрел». Канун Рождества. Канун Нового года. Пасхальное воскресенье. Это не имело значения. Ведь нужно было есть.
И мне неприятно это признавать, но в какой-то момент мы с Джимом были настолько нищими, что заходили в продуктовый магазин, брали горячую курицу-гриль с прилавка и клали ее на полку тележки. Мы шли по проходам, делая покупки, и один из нас караулил, пока другой откусывал от курицы. Потом, когда от нее оставались одни кости, мы прятали где-нибудь коробку не заплатив. Я, конечно, не горжусь этим, но мы были в отчаянии.
Помню, Джим никогда не умолкал о Wuffle Haus. Его мечтой было получить достаточно денег, чтобы каждый день есть в Wuffle Haus. Мы ехали в глуши, и он рассказывал мне о том, как они кладут расплавленный сыр и лук на хашбрауны особым способом, он весь извелся. «Рассыпчатый, приправленный и тушеный [прим. — слоган сети Wuffle Haus], брат. Это изменит твою жизнь».
Я из Калифорнии, поэтому не знаю, о чем он говорит.
У него выпирают вены на шее, и он говорит: «Первый Wuffle Haus, который мы увидим, Стив. Первый Wuffle Haus, который мы увидим, мы остановимся. И ты увидишь силу рассыпчатых, посыпанных и тушеных».
Большую часть времени этот Ford Thunderbird был нашим единственным адресом.
Оглядываясь назад, я думаю, что это невероятный образ — Стинг и Последний воин спят на парковке какого-то Waffle House в Оклахоме — но тогда мы были просто Флэш и Джастис. Два джоббера с мечтой. Мы были нищими, голодными, и, честно говоря, не очень хорошими рестлерами. Этот бизнес гораздо сложнее, чем просто накрасить лицо и осветлить волосы. Мы понятия не имели о психологии, темпах и сюжетах, которые привлекают людей и делают матч живым.
Я никогда не забуду, как однажды вечером Джерри Джарретт подошел ко мне после тяжелого матча и сказал: «Что ж, мне придется вас прикончить».
Я спросил: «Прикончить нас? Что это значит?»
Он сказал: «Это значит, что вы закончили. Но не волнуйтесь. Вы мне нравитесь, парни. Я позабочусь о том, чтобы вы где-нибудь приземлились».
Он устроил нас в UWF из Луизианы, которая была настолько низкопробной, насколько это вообще возможно, но при этом технически могла нам платить. Но после года совместной работы мы с Джимом пошли разными путями, и тогда я превратился в Стинга.
Я помню, как моя невеста приехала из Калифорнии, чтобы навестить меня, и мы ехали по шоссе I-10 в Луизиане на шоу, и по какой-то причине я был очень подавлен. Я увидел приближающийся съезд, мы ехали со скоростью 110 км/ч, направляясь на запад, и я сказал: «Знаешь что? Это безумие. Это не деньги. Я никто. Мы можем просто продолжать ехать на запад по этому шоссе и вернуться домой в Калифорнию через два дня».
Я был уверен, что именно это она и хотела услышать. Она была калифорнийской девушкой. Вся ее семья была там. Мы собирались пожениться через шесть месяцев. Она ничего не знала о рестлинге. Но по какой-то причине, и я до сих пор не знаю почему, она сказала: «Я не знаю… каждый раз, когда ты выходишь на ринг и делаешь свое „Woo!“, я вижу, как многие люди в толпе делают „Woo!“ в ответ. Особенно дети. Я думаю, ты уже близко. Я думаю, ты должен продолжать».
Если бы она не сказала эти слова в тот момент, на скорости 110 км/ч, мы бы проехали тот съезд. Я бы не стал Стингом. Ничего этого бы не случилось.
Но она их сказала.
Несколько лет спустя, после долгих усилий, я пробился в NWA. Зрителей было немного больше. Платили немного стабильнее. Я никогда не забуду, как Дасти Роудс (который был букером — парнем, который мог тебя породить или убить) однажды вечером, когда я собирался уходить, сказал: «Эй, Стингер, бей-бей. Угадай, что?»
Я сказал: «Что, Дасти?»
Он сказал: «Малыш, я думаю, что поставлю тебя с Дитя природы. Да, знаешь что? Я думаю, я сделаю это. Завтра вечером ты будешь бороться с Риком».
Я сказал: «Подожди, я буду бороться с Флэром?»
Он сказал: «О да, детка. Так что приготовься. Нанеси чуть краски на лицо. Нанеси чуть цвета на трико. Нанеси чуть цвета на свои ботинки. Потому что мы устроим фанки-манки, если изволите».
В то время Рик Флэр был королем. Помню, я смотрел его промо: он надевал свой Rolex с бриллиантовым корпусом, туфли из кожи аллигатора, вены на его шее вздувались, а светлые волосы развевались, и он говорил о том, что он гоняющий на лимузинах, летающий на джетах, крадущий поцелуи… И он говорил это с такой убежденностью, что я, помню, подумал: «Боже мой, кажется, этот парень верит в то, что говорит».
Все было по-настоящему. Не было никакого выключателя. Он жил этим. Честно говоря, это был один из лучших уроков, которые я когда-либо получал в этом бизнесе: когда микрофон находится перед твоим лицом, ты должен говорить всерьез.
Поэтому, когда Дасти свел меня с Риком, я понял, что это шанс всей жизни. Сразу же между нами возникла огромная химия. Помню, когда мы сошлись в первый раз, я был на ринге, а Рик спускался по проходу с «Четырьмя всадниками», они все были одеты в смокинги и шли рука об руку с кучей женщин. Мы вступаем в схватку, и все заканчивается тем, что кто-то выплескивает шампанское мне в лицо. Это было идеально. Толпа была в огне.
В итоге мы провели 45-минутный матч на Clash of the Champions в 88-м году, и это был первый случай, когда матч на кабельном телевидении длился так долго и без рекламы. Матч кончился ничьёй по истечению времени и магия этого матча каким-то образом передалась через эфир в гостиные людей, потому что после той ночи все изменилось. Мы получили рейтинг 7,1 на TBS, что было безумием для того времени. Благодаря силе кабельного рестлинг превратился из региональной вещи в общенациональную.
Внезапно я начал видеть всех этих детей, приходящих на шоу с лицами, раскрашенными как у Стингера. А потом я никогда не забуду, как однажды шел через аэропорт Питтсбурга, чтобы успеть на самолет, и увидел Андре Гиганта, идущего в другую сторону. Он ехал на какое-то шоу WWF, а я шел своей дорогой. И когда наши пути пересеклись, я не смог удержаться. Я сказал: «Эй, Андре!»
Я так волновалась, что он понятия не будет иметь, кто я такой. Сразу же я почувствовал себя идиотом. Но Андре посмотрел на меня, его лицо засветилось, и он сказал: «Эй, Стинг! Как дела, босс?»
Я постоянно слышал, что если Андре называет тебя боссом, это значит, что ты ему нравишься. Мы пожали друг другу руки, и на этом все закончилось. Он пошел своей дорогой, а я своей. Но этот момент остался со мной навсегда. Я почувствовал, что у меня действительно получилось. За три года до этого я сидел в толпе в синем спандексе и наблюдала за Андре. А теперь он называет меня боссом? Невероятно.
Оглядываясь назад, могу сказать, что это было началом действительно напряженных 10-летних американских горок. Иногда казалось, что слава прошла в одночасье. Я имею в виду, что ты так много находишься в дороге, прыгаешь на самолеты и обратно, работаешь 300 с лишним дней в году… а у тебя нет никакой перспективы. Тогда рестлинг был чем-то вроде пузыря, особенно до появления социальных сетей.
Помню, в начале 90-х мне позвонил кто-то из WCW и сказал: «Привет, Стинг. Стинг хочет с тобой познакомиться».
Я сказал: «Простите?»
Они сказали: «Да, он приезжает играть концерт в Атланте и хочет встретиться с тобой. Ты можешь пойти?»
Я сказал: «Стинг? Из The Police? ДА, КОНЕЧНО».
И вот я встречаю Стинга за кулисами его концерта, он подходит ко мне и со своим приятным британским акцентом говорит: «У меня дома девятилетний сын, и однажды я зашел в его комнату и увидел на стене чертов плакат. И я сказал себе: «Кто этот другой Стинг? Я должен встретиться с этим парнем».
Честно говоря, просто поразительно, как быстро все произошло. К середине 90-х, когда началось вторжение nWo, у нас дома было двое маленьких сыновей, и мы изо всех сил старались оградить их от рестлинга, сохранить их жизнь «нормальной». Они приходили в дома своих друзей и спрашивали, почему у них нет папиных игрушек. Они думали, что в каждой семье есть одна из этих маленьких плюшевых кукол с лицом отца.
Я очень старался быть дома как можно больше. Я выходил из дома в последнюю возможную минуту, но, очевидно, нагрузка на мою семью была слишком серьезной. Я жонглировал — пытался одновременно быть отцом и Стингом — и по какой-то причине, примерно в 96-м году, я очень плохо спал. Может быть, четыре часа за ночь. Это начало меня утомлять, и я должен был уехать за границу по какому-то делу, и помню, что у меня была одна мимолетная мысль, и эта маленькая мысль в итоге привела меня на самый темный путь, который вы только можете себе представить. Я подумал: «Эй, может быть, обезболивающее поможет мне отключиться».
А таблетки тогда были повсюду. «Сома», «Викодин», «Лортаб», миорелаксанты, что угодно. Они разлетались как конфеты. Их можно было принимать от боли, или чтобы отключиться в самолете, или просто чтобы хорошо провести время. По какой-то причине мне они никогда не нравились. Но я просто не мог заснуть, у меня было миллион дел, и я подумал. Эй, а что тут такого?
Поэтому, когда я добрался до своего гостиничного номера, я принял обезболивающее, выпил две бутылки пива и впервые за несколько месяцев спал как младенец.
Особенность болеутоляющих в том, что они подкрадываются незаметно. Чувство, к которому вы привыкаете, — это тот момент, когда ваша голова лежит на подушке и вам все безразлично. Это не эйфория, за которой вы гонитесь. Это больше похоже на покой. По крайней мере, вы думаете, что это покой. Но это так-так-так обманчиво.
Принятие маленькой таблетки и одной-двух-трёх банок пива становится автоматическим. Вы даже не задумываетесь об этом. А потом не успеешь оглянуться, как уже не можешь вспомнить, когда в последний раз не принимал таблетку. И вот ты в баре отеля после шоу и говоришь своим приятелям: «Нет, нет, я сегодня не буду. Я возьму перерыв».
И они смотрят на тебя как на сумасшедшего, все смеются, и говорят: «Окей, Стингер, как скажешь, брат. Они буду здесь, когда тебе понадобятся».
Затем вы пытаетесь заснуть, и вам кажется, что в мозгу у вас зуд, который вы не можете почесать. Вы не можете успокоиться. Вы беспокойны. Ваш мозг несется со скоростью тысяча миль в час. Вы хотите одну из этих таблеток. Завтра они вам не понадобятся. Но сегодня вы готовы убить кого-нибудь за эту маленькую таблетку. И вот вы идете и покупаете одну — просто чтобы пережить ночь. Выпиваете бокал вина. Включаете телевизор. Вы дремлете за просмотром фильма и спите как младенец.
Теперь ты в ловушке.
И, поверьте мне, я знал, насколько мрачной она может стать. Я видел это вокруг себя. Я видел, как парни падали на пол и у них начинались судороги. Я видел, как парней били дефибриллятором по груди — «РАЗРЯД!!!!» — и возвращали к жизни. Я ходил на похороны друзей. Но к 1998 году для меня было немыслимо прекратить принимать обезболивающие. Психическая и физическая зависимость была настолько сильной и глубокой, что я знал, что, скорее всего, умру, но ничего не мог с этим поделать. Я был просто… пустым.
И знаете, фанаты подходили ко мне на протяжении многих лет и говорили: «Твои глаза, парень. Ты знал, как рассказать историю глазами». Я не знаю из-за грима ли, или дело в том, что я молчал большую часть эры nWo, но фанаты, казалось, могли общаться со мной только через выражение моих глаз. Я могу посмотреть на свои фотографии того времени, особенно когда я перешел на красно-черную раскраску лица летом 98-го, и я вижу полную безнадежность и отчаяние в моих глазах. Это не было игрой. Это не был персонажем. Я был потерян.
Я помню, как я был за кулисами перед грандиозным PPV, и стоял у раковины, нанося грим, как я делал это 5000 раз до этого, и в полном отчаянии я нарисовал последнюю черную линию на своем лице, посмотрел на себя в зеркало и сказал: «It’s showtime, folks».
Это была моя отмашка. Каким-то образом я должен был переключиться. Я стал Стингом. Я вышел и попытался дать фанатам все, что у меня было. Затем, как только матч закончился, и я вернулся через занавес…..
Обезболивающие. Мышечные релаксанты. Бухло.
Обезболивающие. Мышечные релаксанты. Бухло.
Обезболивающие. Мышечные релаксанты. Бухло.
Полное забвение. Это была единственная цель. Не чувствовать боли. Не думать ни о чем.
Парни подходили ко мне и говорили со мной о 12-и шагах или о том, как найти Иисуса. И я всегда говорил: «Мужик, убери от меня эту чушь про Иисуса. Я не хочу это слышать».
Все лето 98-го года я был пустой оболочкой самого себя. Я хотел жить, но я был в полном отчаянии. Я не видел никакого выхода. И вот однажды, в августе 1998 года, по какой-то причине я просто пережил это… чудо. Я даже не знаю, как это описать, разве что назвать это моим Моментом Истины.
За эти годы моя жена столько раз просила меня сказать ей правду. Она не была глупой. Она знала, что происходит в этом бизнесе. Она знала о вечеринках, гулянках и таблетках. Но я так хорошо научился врать, что мог заставить ее чувствовать себя виноватой даже за то, что она заговорила об этом.
Но однажды я был дома с дороги, и она вошла в спальню, закрыла дверь, чтобы мальчики не слышали, и сказала: «Я знаю, что уже спрашивала тебя раньше. Но я спрошу тебя еще раз. Ты когда-нибудь…?»
И я не знаю почему, но я просто не мог больше лгать. Я посмотрел ей в глаза и все рассказал. Она упала на пол и разрыдалась. Она даже не могла говорить. Она не могла встать. Мне пришлось перенести ее на кровать.
Словами этот момент не передать. Я предал свою жену и своих детей. Я был полностью сломлен. Я пошел в гардеробную, встал на четвереньки и буквально умолял Бога помочь мне.
До этого дня я просто ходил по кругу. Несколько раз я ходил в церковь с братом и родителями и читал так называемую «молитву грешника». Я хотел, чтобы Бог взмахнул своей волшебной палочкой и исправил меня. Я хотел быть спасенным от ада. Я хотел получить страховой полис. Но я не был искренним. Это было не по-настоящему.
Только в тот момент, когда я стоял на коленях в шкафу, я полностью осознал силу этих шести вечных слов из Библии: «Истина сделает вас свободными».
Больше не нужно было притворяться. Больше не нужно было лгать. Я искренне взывал к Господу о спасении моей души, и в своем полном отчаянии я почувствовал Его благодать. Это был глубокий и сверхъестественный опыт. Я не знаю, как еще это можно назвать, кроме как чудом.
В тот момент я был настолько физически зависим от опиатов, что меня, вероятно, следовало бы госпитализировать, сделать переливание крови и полную медицинскую детоксикацию, но я просто ушел в завязку. Не буду вам врать — временами это было совершенно мучительно. Но в тот день я просто прекратил принимать всё и отдал свою жизнь в руки моего Господа и Спасителя, Иисуса Христа.
И поверьте мне, я все это слышал. Некоторые фанаты пустили слух, что я попал в секту. Люди говорили, что мне промыли мозги. Некоторые парни смотрели на меня немного посмеиваясь. Но мне было все равно. Ребята все еще пытались уговорить меня выйти с ними после шоу — «Давай, Стингер!!! Только один раз!!!» — но я отмахивался от них и говорил: «Не получится. Но вы, ребята, можете подняться ко мне в комнату, чтобы изучить Библию и выпить молока с печеньем».
Трудно поверить, что это было почти 24 года назад. С тех пор я остаюсь трезвым.
Каким-то образом, в свои 62 года, я все еще занимаюсь этим замечательным делом.
Я по-прежнему ношу грим.
У меня все еще порхают бабочки в животе перед выступлением.
Я все еще делаю то, что люблю.
Бывают дни, когда я надеваю ботинки и чувствую себя на все 62 года, поверьте мне. А бывают дни, когда все щелкает, здание электризуется, и я все еще чувствую себя 22-летним, отправляющимся на восток в Ford Thunderbird с Джимом и задающимся вопросом: «Что этот сумасшедший мир приготовил для нас?».
Самое крутое для меня то, что мои дети получают огромное удовольствие, когда видят своего отца по телевизору, все еще летающего сквозь столы. Особенно моя дочь, Грейси. Она родилась через пару лет после того, как я стал трезвенником, и она совершенно пропустила все события WCW. Только с тех пор, как я присоединился к AEW, она действительно начала копаться в YouTube и понимать мою карьеру. Благодаря социальным сетям она начала смотреть все эти старые клипы, и теперь она настолько увлечена этим, что пишет мне после каждого матча, как обычный фанат.
«Ты действительно избил его, папа! Он пытался задеть тебя, а ты его РАЗМАЗАЛ! Ты — мужик!!!!»
AEW дал мне возможность написать достойную заключительную главу не только для меня, но и для моей семьи. И поэтому я хочу быть немного маяком для молодых парней и девушек в этой раздевалке, если я смогу им стать. Если они хотят, чтобы я был таким. Я не хожу с проповедями. Но я видел свою долю тьмы, поэтому все, что я могу сделать, чтобы стать светом для следующего поколения рестлеров, я с радостью сделаю это».
Для меня возможность работать с такими парнями, как СМ Панк и Дарби Аллин — парнями, которые так страстно любят рестлинг и так тщательно относятся ко всему, что они делают — это бесценно. Дарби почти никогда не хочет смывать грим. Мне иногда приходится напоминать ему об этом, когда мы едем аэропорт. Он дышит этим бизнесом. И именно с помощью Панка я вспомнил эти историй о Рике, Джиме, о старых временах. Он такой любителей истории, что подошел ко мне за кулисами в один из моих первых дней в AEW, чтобы просто покопаться в моих мозгах. И я помню, как он сказал мне: «Извини, но я буду беспокоить тебя каждый день. У меня еще столько вопросов!!!».
Это очень тронуло меня, потому что в мои времена, если мы видели за кулисами 62-летнего парня, то обычно говорили: «О, чувак, убери отсюда этого старика. Твоё время прошло, старик».
Но по какой-то причине менталитет сейчас совсем другой. В первые несколько раз, когда я был за кулисами, ко мне подходили несколько ребят и передавали мне свои телефоны с широкой улыбкой на лице. Вы увидите маленького шести- или семилетнего ребенка, наряженного Стингом на Хэллоуин. Черно-белая краска на лице. Плащ. Мрачный оскал на лице. Большой пакет с конфетами на Хэллоуин.
Они говорили: «Это ты! Краска не отмывалась три дня!».
Но лучшим, наверное, был Исайя Кэссиди. Он показал мне эту фотографию с автограф-сессии WCW 20 лет назад. Ему было лет пять, и он стоял рядом со мной с огромной улыбкой на лице.
Он сказал: «Мужик, ты причина, по которой я пришел в рестлинг».
Это лишает дара речи. Каким-то образом я смог передать немного волшебства через телевизор и донести его до маленького ребенка, растущего в Бруклине. Это те моменты, которые остаются с тобой навсегда. PPV, пояса и большие рейтинги — все это здорово, но что остается в сердце, так это когда кто-то смотрит тебе в глаза и говорит: «Я знаю, это, наверное, прозвучит безумно, но я чувствую, что знаю тебя. В детстве надо мной издевались, и ты помог мне пройти через это».
Или, может быть, так: «Я знаю, это прозвучит безумно, но мы с отцом сидели вместе и смотрели вас по телевизору каждый понедельник. Рестлинг был единственным видом отношений, которые у нас когда-либо были».
Люди постоянно подходят ко мне со слезами на глазах и говорят: «Я знаю, это звучит безумно….».
Но знаете что? Это вовсе не безумие.
В этом секрет рестлинга, если он вообще есть. Рик был абсолютно прав. Ты должен отдать зрителям все, что у тебя есть — всеми фибрами себя.
Потому что вы получите обратно в десятикратном размере.
Даже когда я был на самом дне, всякий раз, когда я проходил через этот занавес, я чувствовал этот рев, эту магию, эту связь.
Притворяться нельзя. Не в этом бизнесе. Ни в этом бизнесе, ни в этой жизни.
Стинг.
