Дорогой Эдди,
Сегодня вечер пятницы.
Я еду на пассажирском сиденье рядом со своим дядей, Реем-старшим, и мы подъезжаем к Auditorio de Tijuana. Все остальные, кто читает это письмо, когда я пишу «подъезжаем», вероятно, подумают, что я имею в виду тёмный вход — типа, должно быть, для знаменитого лучадора и его племянника был специальный вход. Ну, вы поняли. Нет, чуваки… это была Ночь Боев в приграничном городе!! Это был 1987 год. Мы зашли через парадную дверь, как и все.
Я помню те времена так ясно, будто это было вчера. Мы со Старшим едем на шоу… это было похоже на миллион маленьких тусовок на районе. И, конечно, я мог учуять их запах еще до того, как увидел: хот-доги, тако, попкорн, чичаррон. Может быть, какие-то другие запахи, о которых не будем упоминать. Затем я видел взрослых и подростков, которые суетились — поддельные футболки, поддельные фигурки. Ничего общего с тем, что есть сейчас: жёсткий пластик, маска, кое-как нарисованная лаком для ногтей… в лучшем случае. А если совсем повезёт — деревянный брусок сантиметров двадцать на двадцать в роли ринга, четыре гвоздя вместо столбов и несколько резинок вместо канатов. И наконец — дети помладше. С листами для автографов и карандашами в руках, они толпились у дверей, затаив дыхание и гадая, кто из их любимых лучадоров появится сегодня вечером.
Мы приезжали примерно за час до начала — дядя рассчитывал всё с точностью до минуты. Как только до спортзала оставалось два квартала, он начинал мееееедленно подкрадываться к следующему светофору и доводил машину до полной остановки. Потом на секунду оглядывался — проверял, не смотрит ли кто. И одним плавным движением — ш-ш-ш-ш — натягивал маску. А я сидел на пассажирском сиденье, двенадцатилетний, как Робин в Бэтмобиле, и думал: чувак… вот это ОНО. Рестлинг — это ВСЁ. Потом мы парковали машину Старшего прямо перед зданием. Он отдавал мне свою сумку — нести её было моей задачей — и мы заходили внутрь.
Ладно, ладно — сейчас я представляю тебя там, на небесах, Вивито. И ты читаешь это и говоришь: «Рей. Рей, брат. Классная история. Расскажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю». Так что я перейду к делу. Работая носильщиком у дяди по тем пятничным вечерам в приграничных городках, я накопил огромное количество воспоминаний. Воспоминаний удивительных — тех, что до сих пор многое для меня значат и во многом сделали меня тем, кем я стал. Но есть одно, которое важнее всех остальных. Одно, которое повлияло на меня сильнее всего. Это воспоминание о том вечере, когда я увидел метеор. Я впервые увидел величайшего рестлера всех времен.
Я увидел тебя.
Я увидел Эдди Герреро.
Когда я опубликую это письмо в четверг, пройдёт ровно двадцать лет с того дня, как тебя не стало.
13 ноября 2005 года. В это до сих пор трудно поверить. Иногда это кажется страшной несправедливостью, особенно когда я думаю о том, сколько всего успел пережить за эти годы. Ты не дожил даже до сорока… Мне до сих пор больно об этом думать. А я, с другой стороны, в декабре прошлого года отметил пятидесятилетие. Нет, я уже вижу эту ехидную улыбку на твоём лице, когда ты это слышишь: «50?!? 50?!? О, Рей, нет… Ты СТАРЫЙ». Я знаю, Вивито. Это правда. Но я пишу тебе это сейчас и клянусь: даже если я проживу ещё пятьдесят лет — когда речь зайдёт о нашей дружбе, я всё равно останусь младшим братом. Я навсегда твой младший брат.
И ты всегда будешь моим старшим братом.
В нашей дружбе было что-то уникальное… даже если вернуться к той ночи в Тихуане, когда мы еще не были друзьями. Трудно выразить это словами. Но я бы сказал так: многие рестлеры работают вместе на ринге, а потом становятся друзьями за его пределами. Но не мы. Мы стали друзьями на ринге — буквально на ринге. Через само искусство рестлинга.
Конечно, поначалу это была дружба в одну сторону. Я ездил за дядей по Мексике, потом сам начал тренироваться, мечтая стать лучадором, и так впервые пересёкся с тобой — со стороны, просто наблюдая. Я сразу почувствовал связь. Стоило лишь взглянуть на тебя — и становилось ясно: ты особенный. Ты владел тем самым обаянием, тем уникальным способом двигаться, который принадлежал только тебе.
Но когда я поступил в школу рестлинга и начал всерьёз изучать искусство луча либре, я понял ещё кое-что: ты в совершенстве освоил его основы. Снова и снова на тренировках я отрабатывал какой-нибудь бросок или позицию, доходил до момента и думал: «Вау… я неплохо справляюсь». А потом я видел, как это делаешь ты. И усваивал урок, который в итоге приходится усвоить почти каждому в рестлинге: между «неплохо» и «Эдди» — пропасть.
Между «неплохо» и «идеально».
Я думаю, что часть нашей связи заключалась в том, что мы оба происходили из легендарных семей лучадоров… а это означало, что мы оба унаследовали дар и проклятие быть «следующими» в роду. И я очень восхищался тобой, просто наблюдая, как ты несешь это бремя. Есть одна вещь, которую я особенно ценил и о которой говорят слишком редко (а многие, возможно, вообще о ней не знают): ты происходил из рода шутеров — рестлеров, с которыми не шутят. Тех, кто при необходимости мог по-настоящему сломать человеку ногу… и, вполне возможно, сломал бы. Ты был обучен всему этому — настоящий крепыш старой школы. Но на самом деле ты никогда не был старой школы. И ты никогда не пытался быть крепышом. На самом деле ты был гением — и у тебя была невероятная мотивация использовать этот гений и делать дела. Поэтому, когда луча либре эволюционировал — от жёсткого «шута» к «ворку», к искусству работы с партнёром, а не против него, — ты принял это. Ты вкладывался, ты работал, снова и снова, пока не стал лучшим в мире в этом.
Когда я наконец вышел на ринг с тобой, Эдди… Я бы сказал, что именно тогда ты наконец-то узнал МЕНЯ. И именно тогда наша дружба начала обретать реальные очертания. Я часто вспоминаю те первые матчи. Иногда я делал что-то, что, казалось, немного тебя удивляло — какой-то приём, манеру исполнения или просто ту страсть, с которой я работал. И каждый раз я видел, как у тебя будто что-то щёлкало внутри. Примерно так: «Ага… интересно. Это Рей. Я не знал, что он так может». Будто ты шаг за шагом начинал меня понимать, пересматривал своё представление обо мне. И с каждой такой поправкой наша связь становилась всё крепче. Думаю, со стороны кто-то сказал бы: «Э?.. Разве так рождается дружба?». Но в этом-то и суть, Вивито. Именно поэтому наша связь значила так много. Мы оба любили своё дело так, как немногие способны понять. И у нас почти не оставалось выбора — кроме как понять друг друга.
Самым настоящим моментом нашей дружбы, наверное, был наш первый совместный матч в Америке. Это было в 1997 году, к тому времени ты уже год или два выступал в WCW. То есть, да ладно — ты уже боролся с Риком Флэром за титул чемпиона Соединённых Штатов на Pay Per View! Мы все были невероятно горды тобой. А потом, шаг за шагом, мы начали идти по твоим стопам. Но мы все понимали: в то время нас приглашали заполнять кард, зажигать публику яркими матчами… но и только. Они не видели в нас «деньги», и не всегда понимали нашу культуру.
Так и было, когда мне сказали, что я буду бороться с тобой на Halloween Havoc за твой титул чемпиона в полутяжёлом весе… с моей МАСКОЙ на кону… и что я ПРОИГРАЮ. Чувак, я помню, как расстроился, когда услышал это. Я был в панике! Я только начал завоевывать американских фанатов, а моя маска была такой важной частью моей личности. Поэтому потерять ее на столь раннем этапе карьеры, я знал, что это может стать смертным приговором. Но какой у меня был выбор? Мне было всего 22. У меня не было власти, у меня не было рычагов влияния, у меня не было связи с руководством.
К счастью, у меня был ты. У меня был мой друг, мой старший брат. Весь день перед матчем у меня кружилась голова. Я даже не мог ясно мыслить. Но ты просто продолжал говорить мне: «Не волнуйся, Рей! Не волнуйся! Не опускай голову, брат. Мы все исправим». Я никогда не узнаю, о чем именно вы говорили за закрытыми дверями. Но я знаю, что ты поговорил с руководством, объяснил, почему для меня было бы плохо проиграть, и убедил их позволить тебе помочь мне. Честно говоря… я до сих пор мурашки по коже, когда думаю о том, что ты сделал для меня в тот вечер. Ты не просто рискнул ради меня, но и пожертвовал собой — предложил лишиться титула, чтобы я мог сохранить свою маску, свою идентичность и динамику в карьере. Это дар, который я никогда не забывал и который пытался передавать дальше все эти годы, пока сам не вырос из новичка в ветерана. Суть в том, что успех для латиносов в этом бизнесе — и в жизни в целом — не обязательно игра с нулевой суммой [прим. термин теории игр, выигрыш одного обязательно представляет собой проигрыш для другого]. Либо мы поднимаемся как сообщество… либо рискуем быть похороненными все вместе. Ты дал мне этот урок.
Но теперь я снова грущу. Я рассказываю тебе о том, как отплатил за некоторые вещи… или просто оглядываюсь на прошлое… и всё, о чём я могу думать, — это о том, как быстро летит время.
Двадцать лет, старший брат. Два полных десятилетия без тебя. Это так много времени.
Иногда, признаюсь, я фантазирую — о том, какими были бы эти десятилетия, если бы ты был рядом. Обо всех тех моментах, которые мы могли бы пережить вместе. Обо всех тех вещах, которые ты мог бы полюбить, а не упустить.
Твои дочери… это самое главное. Честно говоря, я бы променял все моменты, которые хотел бы провести с тобой, только на одно — чтобы ты смог увидеть, как они растут и становятся теми женщинами, которыми они есть сейчас. Я не стану много о них говорить — это не моё дело, да и, без сомнения, они сами рассказывают тебе о себе. Но ты должен быть горд, Вивито. Ты был бы настоящим гордым папой.
А вот о чём я готов говорить бесконечно — о том, как мне хотелось бы, чтобы ты был рядом и сам увидел, какое влияние ты оказал на наш спорт. О боже, Эдди… с чего вообще начать?
Думаю, первое, что приходит на ум, — это просто твой стиль. Математика — это не моя сильная сторона, так что это не научное доказательство. Но если говорить откровенно и исходя из того, что я знаю, я бы сказал так: когда других рестлеров спрашивают в интервью, кто был их любимым рестлером в детстве, с кем они реально чувствовали связь, на кого больше всего пытались быть похожими на ринге… или, проще говоря, кто для них GOAT — твоё имя упоминается чаще всех остальных. «Любимый рестлер твоего любимого рестлера» — знаешь такую фразу? Это ты, Вивито. Ты вызываешь резонанс, который невозможно измерить. Ты, черт возьми, важен.
Второе, о чём я всегда думаю, когда говорю о твоём влиянии, — это то, как ты помог таким парням, как мы. Парням, которые, скажем прямо, не гиганты, — добиться того, чтобы к нам относились всерьёз как к хедлайнерам. Честно говоря, лучший способ показать, насколько ты изменил само восприятие, — это пообещать тебе вот что: прямо сейчас это письмо читают молодые ребята, которые даже не знают, что когда‑то было иначе. Настолько фундаментальной стала идея, что рестлеры твоего роста, моего роста — да вообще любого «нетипичного» роста — могут быть главными участниками шоу и выступать на самом высоком уровне. Такие парни, как Эй Джей Стайлз, Си Эм Панк, Джей Усо — это великие чемпионы мира, хедлайнеры некоторых из самых больших шоу в истории. И я не уверен, что всё это стало бы возможным без тебя.
И третье, о чём я хочу сказать, — это твоё влияние на латиноамериканцев в рестлинге. Я волнуюсь, когда думаю об этом, потому что для меня это очень личное. Как я уже говорил, когда мы только начинали, лучадоры в США вообще не считались рестлерами, способными привлекать зрителей. Но суть ещё глубже. Наши фанаты тоже сталкивались с таким отношением. На них смотрели сквозь призму: «Не уверен, смогу ли я на них заработать». И нам это не нравилось. Потом WCW и WWE показали нас по телевизору и дали шанс выступать на больших аренах. А вместе с этим они дали латиноамериканским фанатам шанс увидеть рестлеров, которые выглядели как они, говорили как они и вели себя на ринге как они. И иногда этого уже достаточно, понимаешь, о чём я? Шанса. Те фанаты, которые поддерживали нас на пути к успеху, полюбили этот спорт на всю жизнь. А потом их дети полюбили его так же. И теперь вы действительно видите, как рестлинг расцветает.
Приведу пример. Возьмём, например, LWO (твою старую группировку из WCW!) WWE вернула её в начале 2023 года как новую команду, в составе меня и нескольких талантливых молодых латиноамериканских рестлеров. И, возможно, сначала это задумывалось как краткосрочный «ностальгический» проект. Но потом так много фанатов полюбили её… Продажи мерча пошли сумасшедшими темпами… и теперь, почти три года спустя, она всё ещё существует. В том же году WWE решила провести Backlash в Сан-Хуане — первое шоу Pay Per View в Пуэрто-Рико за 18 лет. Никто не знал, как оно пройдет. Ну… оно побило все рекорды по посещаемости и стало одним из лучших шоу в истории компании. И вот что самое интересное: всё это было связано. Одной из главных причин проведения шоу стало влияние пуэрториканского рэпера Бэд Банни — на данный момент самого популярного артиста в мире. И угадай что? Он вырос огромным фанатом рестлинга. Хотите знать, кто был одним из его любимых рестлеров? Дам подсказку — это есть в его текстах. Дам подсказку — это есть в его текстах: «Воин, как Эдди / Да здравствует наша раса, йех!»
Вот так всё и замкнулось, Вивито.
И, наконец, что не менее важно… и да, здесь я признаю свой эгоизм… я бы хотел, чтобы ты был рядом и видел Доминика. Твоего собственного сына!!! Шучу. Знаю, эта фраза может задеть некоторых. Дело в том, что это просто нереально — все те способы, которыми история, которую мы рассказали на SummerSlam в 2005 году, до сих пор остаётся значимой. Я смеюсь каждый раз, когда вспоминаю, как мы впервые обсуждали эту идею с маленьким Домиником. «Что ты думаешь о том, чтобы стать частью этой вражды между мной и Тио Эдди, где решается, кто получит опеку над тобой?» — ему тогда было восемь, и, конечно, у него было два главных вопроса. Первый: «Мне будут платить?» Второй: «Я могу пропустить школу?» Как только мы ответили «да» на оба вопроса, он согласился.
Ближе к концу матча на SummerSlam случился момент, который стал печально известным: ты думаешь, что Вики вот‑вот выйдет для концовки, но произошла накладка с её выходом — и ты начинаешь кричать на Чарльза Робинсона: «ГДЕ, Б***, ВИКИ! ЧЁРТ ВОЗЬМИ!». Но то, что я всегда помню об этом матче, — это не сам печально известный момент, а то, что произошло после. Ты вернулся за кулисы и сначала просто взорвался, как фейерверк. «Б***, б***, х***, п***» — ты кричал все мыслимые (и немыслимые) ругательства, буквально пробегая по коридору.
Но потом — краем глаза — ты заметил Доминика, стоящего там. И он как-то слегка стеснялся, понимаешь, ведь раньше никогда не видел подобных моментах. Думаю, он испугался твоего гнева. А как только ты это увидел… вся твоя злость будто испарилась мгновенно, и снова наполнилась любовью. Ты подошёл к нему, обнял своей большой, потной рукой за плечо и сказал: «Ты в порядке, мой мальчик? Всё хорошо? Всё нормально, чувак, обещаю. Ты отлично справился!» Я никогда не видел Доминика таким счастливым. Без шуток — это, наверное, моё любимое воспоминание о тебе за все наши годы вместе.
Три месяца спустя ты ушел.
А теперь прошло двадцать лет, и я так хочу, чтобы ты был здесь и видел, как карьера Дома в рестлинге набирает обороты. Честно говоря… сначала всё шло не совсем гладко. Он дебютировал в WWE около пяти лет назад (или вернулся, если считать матч за опеку) — и «ангелочек Рея Мистерио» всё ещё оставался тем персонажем, которого он играл. Без маски (СЛИШКОМ красивый!!!), но в остальном он был таким же чистейшим фейсом, каким я был большую часть своей карьеры. И он держался достойно! Его первый матч был на SummerSlam 2020 года против Сета Роллинса, одного из лучших рестлеров ростера. И я думаю, что Дом удивил людей в тот вечер и с того момента начал завоёвывать уважение. Но в то же время… он ещё не достиг следующего уровня, понимаешь, о чём я? И я уже представляю, как ты читаешь это, Вивито, высоко в облаках, принимаешь ту позу с локтями прижатыми к телу, ладонями раскрытыми, ухмыляешься и пожимаешь плечами, потому что знаешь, что я собираюсь сказать. Доминик не совсем подходил на роль «ангелочка Рея Мистерио»… поэтому он сделал то, что я на сто процентов уверен, ты бы ему посоветовал. Он стал злодеем и, по сути, превратился в «дьяволенка Эдди Герреро». И это изменило всё.
Когда я говорю, что ты одобрил бы то, кем стал Дом, Эдди, — это еще мягко сказано.
Тебе бы это очень понравилось.
Потому что тот рестлер, которым он является сейчас, — это комплимент многим вещам, которые делали тебя, Эдди, таким особенным. Он выглядит идеально: мерзкие (без обид) усы, ужасный (без обид) маллет, нелепые (без обид) украшения и одежда. У него есть эта ухмылка. У него есть врождённая способность работать с разными людьми — как ты делал со мной, Батистой, Чайной и многими другими. И я скажу тебе, в чём главная черта Дома — это тоже комплимент тебе, Эдди — и я уверен, ты уже догадываешься, что я собираюсь сказать: ЧЕМ ХУЖЕ ОН ВЕДЁТ СЕБЯ — ТЕМ БОЛЬШЕ ЕГО ПОДДЕРЖИВАЮТ. И, как ты знаешь, это сложнее, чем кажется: быть ублюдком (без обид), которого фанаты хотят принять со всеми его недостатками… потому что даже в твоих худших проявлениях они видят человека.
И именно этого Доминик и добился.
«Чувак, заткнись уже про Дома, Рей. Я думал, это письмо МНЕ!!!!» Ха-ха-ха. Я так ясно слышу, как ты дразнишь меня. Но я открою тебе секрет, мистер «Вру, обманываю, ворую»… Ты всегда плохо врал. И я знаю, что ты читаешь это, и ты сияешь от гордости, и твое сердце переполнено.
Как и моё.
Хорошо, последнее, прежде чем я закончу. Я должен рассказать тебе одну короткую историю.
Она о том, что только что произошло.
Чуть больше недели назад, после семимесячного перерыва из-за травмы, я вернулся на Monday Night Raw. (Да, у нас все еще есть Raw.) Это было приятное чувство. Но самое лучшее было не само возвращение. А то, что я вернулся, чтобы выступить против Доминика — так что я смог поделить с ним ринг. Дом был на тот момент двойным чемпионом в двух промоушенах: интерконтинентальным чемпионом WWE (я знаю, безумие) и мега-чемпионом AAA (я знаю, безумие). А поскольку он самонадеянный злодей, он взял микрофон и начал хвастаться тем, как его пояса доказывают, насколько он велик, и как он лучший лучадор всех времен, как он «король лучадоров». И как только он это сказал, я вышел, чтобы поставить его на место.
Звучит моя музыка, я выхожу на ринг и говорю: «Доминик, мой сынок, хорош!». Ты же не серьезно. Ты действительно собираешься стоять здесь, на этом ринге, и заявлять, что ты «король лучадоров»? Что ты лучше Эль Санто? (хорошие аплодисменты) Что ты лучше Блу Демона? (хорошие аплодисменты) Что ты лучше… ЭДДИ ГЕРРЕРО?
Ладно, Вивито, я не хочу, чтобы твое эго раздулось, но ты должен мне поверить. Когда я упомянул твое имя в этом промо… «хорошие аплодисменты» — это даже близко не описывает то, что произошло. Брат, это были САМЫЕ ГРОМКИЕ аплодисменты, который я слышал за весь вечер. Это было как взрыв. Как будто я произнес имя самого Бога.
И на этом все не закончилось. Вскоре все здание было охвачено громким скандированием. «ЭДДИ!! ЭДДИ!! ЭДДИ!! ЭДДИ!!!!» (И, конечно же, Дом сказал идеальную фразу: «Не произноси имя моего отца!!!» Ха-ха-ха.) Боже… Я был на многих рингах, в течение многих вечеров. Мне редко удаётся затаить дыхание. Но тот момент??? Он заставил меня замереть. Я серьёзно, Эдди — клянусь тебе: казалось, что ты был там. И не в том привычном смысле, когда мы говорим о тех, кто ушёл: «их присутствие остаётся с нами» и так далее. Я говорю о чём-то гораздо более сильном.
Я говорю, что всё это здание — оно казалось ЖИВЫМ благодаря тебе.
Оно казалось живым благодаря любви к тебе.
И оно казалось живым благодаря любви к рестлингу, которую целое поколение обрело БЛАГОДАРЯ тебе. Эту любовь обретут и следующее поколение, и следующее, и следующее за ним. Они найдут её в работе, которую ты оставил после себя… они найдут ее в историях, которые мы продолжаем рассказывать… они найдут ее в твоем наследии, в твоем влиянии, в твоем гении и в твоем духе. Они найдут ее в том, как твоя память — как имя Эдди Герреро — теперь навсегда вплетено в ткань того, чем может стать этот спорт.
И я просто хочу сказать тебе это, Вивито. Мой старший брат. Мой великий соперник. Мой верный друг. Я хочу рассказать тебе все. Я хочу рассказать тебе все.
Не могу поверить, что прошло уже 20 лет.
Я буду любить тебя до конца своих дней.
— Рей
Источник
Другие переводы из Players Tribune: Стинг, ДДП, Эдди Кингстон, Шарлотт Флэр
